Больница людей и нелюдей

Инна:

Край наивных, непуганых идиотов. Совершенно оригинальные дебилы с крылышками. Я вообще удивляюсь, как их всех здесь не вырезали за пару-тройку лет.

Ну нелюди — ладно, пусть. Сверхспособности, сверхвозможности, все такое прочее. Крутые, в общем. В случае опасности вполне смогут себя защитить. А люди? Эти создания каким Макаром еще живы? Никакого контроля, ни малейшего понимания ситуации. Их режут, а они даже не удосужились подумать о журнале посещений.

Дурачье наивное. Как овцы, ей-богу! Сурина так недоверчиво: «…только ты с твоей извращенной логикой могла до такого додуматься!».

Не только я, женщина-вамп. Вон как следователь сегодня по кабинетам горным козлом бегал. Да и внизу, у людей, его не раз и не два видели. Тоже, небось, до чего-то дельного наконец-то дошел. Интересно, своими мозгами? Или подсказал кто? Как там в одном из старых фильмов было? «Чую, я все чую»? Вот так и я чую, что нам всем в этой дурацкой многорасовой больнице придется не один раз «повеселиться» из-за равнодушия или безмозглости начальства. Ах, люди мрут! Ах, это ненормально! Да чего ж не умирать-то, если за передвижением незнакомцев тут никто не следит? Ладно, пусть это не режимный объект, чтобы фиксировать каждый шаг пациентов и персонала. Но уже одно то, что смертей стало чересчур много, должно привести руководство к мысли о банальной слежке за тем же персоналом? Кто ж еще на убийства в этой ситуации способен-то? Нет? Не дошло? Пусть все на своих местах продолжают трудиться, как ни в чем не бывало? Ну тогда получите-распишитесь, еще несколько трупов на вас свалим, чтобы жизнь раем не казалась. Как сегодня Астон в ординаторской разорялся, защищая родимый коллектив: «Да у нас в больнице такого никогда не было! Да наши врачи самые лучшие!». Не было — будет. Все когда-нибудь начинается с нуля.

В общем, идиоты. Все идиоты.

С такими невеселыми мыслями я и заснула.

— То есть вы предполагаете, что это серийный убийца? И он ходит на этажи людей, как к себе домой?

Да что уж тут предполагать. Вы, господин следователь, уже и сами до этого додумались, иначе не начали бы с нами, врачами, по второму кругу допрос-беседу проводить. Да еще и вопросы такие интересные: «Что непонятного/странного с вами или вашими пациентами случилось за последнее время? Ваши мысли на тему происходящего на людских этажах? Как часто вы там бываете?» Хорошо хоть, в лоб пока об алиби не спросил. И то наверное только потому, что среди персонала немало аристократов… Не привыкли они к тому отношению, тем более — со стороны обычного, ничем не примечательного человечка… Представляю, как отреагирует та же вампирша, когда этот типус намекнет ей на возможное участие в людских темных делишках. А что, почему собственно нет? Способности к гипнозу у ее семейки имеются, хоть и называются по-другому; сама она с охраной на человеческих этажах приятельствует, дорогу туда знает неплохо; один из работничков-докторов давненько в нее по уши влюблен. Идеальный кандидат, блин.

— Почему нет. Или псих, или наоборот: слишком хорошо понимает, что и зачем творит. А насчет «домой»… Тут же ни малейшего надзора. С улицы любой может зайти. И никто не будет смотреть, кто куда пошел и чем занят. Никому чужая жизнь не интересная. Так что все возможно.

— С улицы… Да, возможно, и с улицы… Скажите, Инка, в вашем мире у всех людей такое… необычное… мышление?

Как это рассматривать? Как комплимент или как оскорбление?

— Нет. Есть люди наивные, есть циничные, есть те, кто намного умнее меня.

— М-да… То есть лично с вами ничего странного не случалось… Хорошо, спасибо. Можете быть свободны.

Угу. Топай, женщина, отсюда, и поскорей. Мужчина думу думать будет.

Вот уже полчаса мы с лешим возились с непонятно чем отравившейся молодой дриадой. «Подруги Буратино», как обозвала я их про себя, благодаря близкому родству с растительным миром отравлению не должны были поддаваться вообще. Вот только конкретно этой представительнице древесной братии о таком иммунитете, видимо, сообщить забыли: зеленая женщина, тонкая, как камыш, вся покрытая непонятными красными и фиолетовыми пятнами разной величины, скрючилась в позе эмбриона на больничной кровати и, находясь в беспамятстве, периодически стонала и всхлипывала.

Проведя всю необходимую диагностику, напарник недоуменно нахмурился:

— Ничего не вижу. Никаких отклонений нет. По моим ощущениям, она полностью здорова.

Полностью здоровой дамочка, конечно же, не выглядела. Что делать, напарник не представлял. Никто из старших докторов помогать интернам, похоже, не собирался. Набивайте свои шишки сами, милые мальчики и девочки. Перепробовав различные мази и натирки, попытавшись привести несчастную пациентку в чувство, леший раздраженно пробормотал что-то на незнакомом языке. Ругался, наверное. Действительно, такой конфуз: самый лучший диагност не способен понять, с каким конкретно заболеванием он столкнулся.

— Жур, может, анализ крови взять?

Леший, в отличие от уже пославшей бы меня за непрофессионализм и явно глупую идею вампирши, чуть снисходительно улыбнулся:

— У дриад нет крови. Есть древесный сок, полностью совпадающий по своему химическому составу с соком материнского древа. Но изучать его не на чем: человеческие аппараты для подобных жидкостей не пригодны, у нас, нелюдей, такой техники вообще не существует.

Класс. Правильно, надейтесь, дамы-господа, на свою магию. Зачем вам техника? Только потом не жалуйтесь, что у вас трудные пациенты вдруг умирают.

Блин, живут в одном мире, работают в одной больнице, а все никак технику и магию не могут, а главное — не хотят, научиться сочетать. Два упертых барана, что люди, что нелюди.

Удостоверившись в своей профнепригодности, Жур все же плюнул на профессиональную гордость и вызвал коллегу постарше. Но и высоченная горгулья средних лет, дамочка с крючковатым носом, разноцветными глазами и узкой щелкой вместо рта, явившаяся практически немедленно на вызов, не смогла установить диагноз и хоть как-то помочь тихо скулившей дриаде.

— А пятна увеличиваются, — тихо пробормотала я, наблюдая за действиями нелюдей.

На меня обернулись оба врача. Леший удивленно приподнял черные кустистые брови, не понимая, о чем именно я говорю, горгулья же нахмурилась, на секунду замерла, а затем пулей вылетела из палаты. И что это было? Судя по ошарашенному взгляду Жура, он тоже не понял такой реакции.

Через несколько минут та же горгулья снова появилась в палате, но на этот раз не одна. Следом зашел, как ни странно, наш куратор. Инкуб задумчиво посмотрел на нас лешим, перевел взгляд на дриаду, помолчал немного, вздохнул и выдал:

— Сильное погружение. Чересчур сильное. Последствия кошмара я, конечно, уберу, но вот проснуться она должна сама.

Взгляд напарника прояснился. Похоже, он наконец понял, с чем именно мы тут столкнулись. Значит, дура полная как всегда одна я. Привычно уже, угу.

Сортарин поводил руками над пациенткой, пошептал что-то типа заклятья и вышел, удостоверившись, что пятна с тела мученицы исчезли. Вместе с ним ушла и горгулья.

— Жур…

— А? Ах, да. Спит она. Сейчас просто спит.

— А раньше?

— А раньше мучилась от кошмара. Кто-то ее сильно «любит», раз ведьминское снадобье раздобыл, не поленился.

— То есть… Эти пятна…

— Последствия наведенного кошмара. Зелье добавили в еду/питье, скорее всего, вместе с пожеланиями «насладиться» всей гаммой чувств, вот и получилось… Что получилось…

— А ты почему ничего не нашел?

— Потому что не спец по снам. Это у нас куратор может существ из сновидений вытаскивать. Физически она здорова. А то, что с ней в кошмарах происходит… Тут я уже бессилен.