Больница. Повести и рассказы о любви

Я защелкнул на замок входную дверь. Хотя зачем я это сделал, если в выходные на этом этаже никогда никто не работает и не ходит? Просто, наверно, на автомате, думая о чем-то другом. Когда я зашел за ширму, Евгения Васильевна уже сняла свой халатик и всё, что было под ним. Крепкая не молодая (ну не девочка же, конечно) женщина с хорошо сохранившейся или сохраненной фигурой. Высоко стоящие шаровидные груди среднего размера (вот не научился я определять их размер, – ну и ладно) с сосками, смотрящими прямо вперед и небольшими ореолами. Гладкая грудная клетка, небольшой чисто женский животик без лишнего жира, широкий таз, – но не за счет разросшихся ягодиц, а скорее всего просто так у нее развернуты тазовые кости. Ягодицы приятно крепкие, не висящие, а, если можно так сказать, подтянутые и почти не колышущиеся при движениях. Бедра стройные с хорошо развитыми мышцами, ни одной растяжки по всему телу. Выбритый лобок был хорошо виден и не закрывался кожными и жировыми складками. Под ним, кажется, начиналась темная полоса, но точно сказать я уже не мог, – возможно просто тень.

Я увидел и впитал все эти определения буквально с одного взгляда на нее. Она просто стояла посреди отгороженного ширмой пространства и смотрела мне в глаза.

– Как я Вам? Что можете сказать? – совершенно без стеснения спросила она.

– А что я должен Вам сказать? Вы еще не задали вопроса. Что Вы хотите знать? – я сел напротив нее на стул в проходе между ширмой и массажным столом и старался не смотреть в ее сторону, что мне мало получалось.

– Могу ли я в своем возрасте с такой фигурой и почти двадцатилетней дочерью еще рассчитывать на внимание мужчин? Нет, я не имею в виду даже замужество и совместную жизнь. Я имею в виду краткосрочные или хотя бы разовые половые связи. Могут ли мужчины со мной захотеть спать?

– Вы привлекательная женщина и хороша собой. Думаю, что всё это у Вас впереди, Евгения Васильевна.

– Зовите меня просто Женя. А то как-то так при произнесении моего полного имени у меня психологически не остается никаких надежд. Вот скажите, – она подошла вплотную и, нагнувшись ко мне, буквально повесила передо мной свои шикарные груди. – Эти груди не слишком малы или велики. И посмотрите своими руками, нет ли внутри уплотнений или каких-то не нужных узлов? Я очень прошу, проверьте.

И я, словно под каким-то гипнозом протянул руки и стал обследовать (ощупывать) ее висящие перед моим лицом груди. Сначала некоторое время гладил их, потом стал прощупывать посегментно, потом ощупал пальцами ее соски и ореолы. Соски напряглись под моими пальцами, а женщина задышала глубоко и немного хрипло.

– Еще, еще… – Она прижала мои руки к своим грудям и стала помогать мне массировать их, сводить и разводить, толкать и … стала расстегивать мне брюки.

Словно сквозь гипнотический транс я приподнялся и позволил снять с меня брюки, сам стянул халат. Евгения Васильевна подошла к массажному столику и сначала оперлась о него локтями, а потом передумала и буквально прилегла на него грудной клеткой. Ее таз, выпяченный в моем направлении не просто притягивал, а не оставлял другого пути следования, как только в ту темную полоску, которая была так укрыта между ног. Я подошел к ней, одел презерватив и потрогал ее между ног. Влажности было достаточно, а заводить ее еще больше на мой взгляд было уже и не надо. Раздвинул немного ягодицы для удобства и вошел в ее лоно. Не торопясь вошел, но и не затягивая дополнительной игрой. Словно размеренно заходил домой в хорошо знакомую дверь, в повседневно используемую обитель.

Евгения Васильевна вздрогнула, глубоко до изнеможения вздохнула, и начала двигаться мне на встречу в ритме с моими движениями. Иногда словно всхлипывала, но сразу же спохватывалась и продолжала глубоко и часто дышать.

Сколько же таких женщин средних лет и старше не нашли себе постоянных партнеров, а разменивать себя и свою жизнь на алкоголиков и тунеядцев просто не захотели? Я как-то ранее над этим не задумывался, и просто смотрел на молоденьких девах, которые еще не понимали, что молодость не вечна, а одиночество часто не преодолимо. Такое, пока рядом любящая мама, просто невозможно прочувствовать и понять в полной мере. Они ищут, порой, уже не что-то огромное, а просто вот такие мгновения наслаждения, если успевают его испытать и бывают довольны такими мгновениями, и долго хранят их в памяти и слепой надежде снова такое испытать.

Я не торопился и не торопил партнершу. Наконец-то она задышала неритмично и шумно, буквально то ли присела на мой орган, то ли выпятилась ему навстречу, и несколько раз ударила кулаком по поверхности массажного стола. Пока она не обмякла окончательно, во время этих ее действий, я ускорил свои движения внутри ее и быстренько кончил. Постоял несколько минут, подождал восстановления дыхания, вышел из нее и, сняв презерватив, присел на стул. Подскочил, т. к. сидел голыми ягодицами на чужом стуле, – гигиена, а не чистоплюйство! – и начал одеваться.

Евгения Васильевна постояла несколько минут в положении, в котором провела несколько последних минут, отдышалась, потом как-то глубоко вздохнула (мне показалось с сожалением) и тоже стала одеваться.

– Если увидите мою дочь, скажите ей, пожалуйста, что я жду ее в палате, – сказала она спокойно и пошла в дверям.

– – – – – – – – – – -

Ночью, когда я спал в кабинете дежурного врача, я не услышал щелчка замка незапертой двери. Я не услышал приближения другого человека. Когда меня обхватили чьи-то оседлавшие меня ноги, я начал приходить в себя и первым делом подумал за Евгению Васильевну. Но горячий смеющийся шепот произнес:

– Соседки по палате сказали, что моя мама долго у Вас консультировалась. Она после ужина как заснула, так и спит целый вечер и всю ночь. Даже не услышала, как я встала и ушла. Ни слова не сказала мне о моей отлучке. Что Вы с ней сделали? Что она Вам вообще наговорила? О чем говорили?

– Да больше о тебе, – я еще не пришел толком в сознание, а мой друг уже так напрягся, что сидевшая на мне наездница по имени Вера сразу же почувствовала.

– О! Это то, что мне нравится. Мамка не понимает, что молодой женщине на ночь нужны не нотации, а быстрый и горячий секс. Вот только найти его обычно представляется большой редкостью. Вы мне не поможете найти это, доктор?

Как выяснилось, она уже пришла ко мне без трусов. Только отодвинув в сторону край моих трусов быстро хотела ввести в себя мой стержень, но я запротестовал и потянулся к брюкам, где в кармане лежали презервативы. Вера поняла, выхватила у меня пакетик, разорвала и сама занялась этой процедурой. Потом словно с облегчением села на стержень всем своим весом. (Ну и ладно, мне тогда меньше работы на сегодня.) У них, наверно, это семейное, – самим заводиться.

Двигалась она на самом деле очень быстро, дождалась пока я начну кончать, быстро кончила сама, слезла и убежала, захлопнув дверь на замок. А я так и заснул от усталости с неснятым презервативом.

Бесхребетная

Стук в дверь дежурки. В ответ на разрешение заходит молоденькая дамочка.

– А можно, я у Вас тут посижу, – и глазки такие чистые-чистые, невинные-невинные. Представилась.

– Нет, нельзя. Это комната дежурного врача, для работы и отдыха, а не для посиделок посторонних.

– Ну, пожалуйста! Мне так трудно находиться среди этих пожилых женщин. У них и разговоры какие-то тупые, и запахи доисторические, и…

– Стоп! Остановитесь. Я не намерен начинать разговор, т. к. за день много говорю. Скажите мне три причины, почему я должен Вас принять сейчас в гости.

– Ну, не знаю. Наверно потому, что я хороший собеседник, красивая и умная.

– Это одну или все три причины Вы сейчас назвали?

– Не знаю, решите сами.

– Ладно, даю тогда Вам 15 минут, чтобы Вы доказали все те определения о себе. Время пошло.

Дамочка прошла в комнату, закрыла за собой дверь и, проигнорировав стул напротив стола села на кровать. Потрогала ее вокруг себя и удивленно сказала:

– Хм… Такая же, как и у нас в палате. А в ординаторской есть диваны. Почему Вы там не ночуете?