Больно не будет

А было что вспомнить. Вечер выдался на славу, редкий вечерок. Сергей Петрович, которого Галя описывала чудовищем и вурдалаком, оказался милейшим человеком лет сорока, остроумным и услужливым. Он ухаживал за Галей в несколько архаичной манере, церемонно спрашивал, какое вино она предпочитает (Галка: «Бормотуху!»), интересовался, удобно ли ей сидеть лицом к окну (Галка: «Лишь бы вас видеть, дорогой друг!»). Она с самого начала взялась Сергея Петровича изводить, но он принимал ее реплики с любезной улыбкой и иногда забавно отшучивался, не зло, как-то очень по-светски. Короче, такого кавалера нынче не часто встретишь. Кира, грешным делом, порадовалась за подругу. Гриша и Сергей Петрович сразу нашли общий язык и приятельски заговорили о проблемах внеземных контактов. Оба проявили незаурядные знания и интеллект. Все шло хорошо до той минуты, пока Галка не вспомнила о своем первом муже и не зациклилась на этой теме. Это уж было, когда все капельку захмелели, отведали осетринки и грибков в сметане. Настроение у всех было чудесное, когда Галка вдруг ляпнула:

— Послушать этих мужчин, так они самые благородные существа на свете и есть. А мы, женщины, только и годимся на роль прислуги. Чтобы за ними навоз вывозить.

Услышав про навоз, Кира насторожилась. Она до этого момента не очень бдительно следила за подругой и только тут заметила, что у Гали подозрительно покраснела одна щека.

— К чему это ты? — беззаботно спросил у Галки Гриша, приятно размягченный закуской, вином и своими мыслями об инопланетных цивилизациях. — Если мужчины благородны, то только под влиянием женщин. Это доказано политэкономией.

— Тем более что женщины произошли из благородного адамова ребра, — поддержал его Сергей Петрович, только-только приготовивший для Галки живописный бутерброд.

Галка окинула их холодным, изучающим взглядом.

— Единственное, за что я благодарна своему первому мужу, — сказала она, — это за то, что он поневоле открыл передо мной всю низость мужского племени. Он был в этом смысле уникум. В нем все недостатки сильного пола сфокусировались, как в учебнике по патологии.

— Помнится, — не удержался Гриша, — твой второй муж, Галина, не очень уступал первому.

— Уступал. Еще как уступал. Это был просто слабый человек с задатками сексуального маньяка. Обыкновенный подонок. До Лени ему далеко.

— Выпьем за что-нибудь хорошее, — весело предложила Кира, не слишком надеясь, правда, отвлечь подругу.

— У Лени был как-то так ум устроен, что он мог делать исключительно гадости, — задумчиво и отрешенно продолжала Галка. — Меня даже это умиляло. Он был неглупым человеком и все про себя знал. Однажды он собрался раз в жизни купить подарок матери ко дню ее рождения, к шестидесятилетию. Но до того это было для него непривычно — покупать кому-то подарок, что он стал меня уговаривать, чтобы я пошла и купила. Сказал, что у него, мол, дурной вкус. Но дело было не в его дурном вкусе, он органически не был способен совершить мало-мальски добрый, простодушный поступок. А если брался за что-нибудь такое, то все равно получалась мерзость. Так и в тот раз было. Вы знаете, что он купил матери на шестидесятилетие? Велосипед!

— А что — прекрасный подарок!

— Да. Особенно если учесть, что его мамаша была инвалидом второй группы и не могла самостоятельно добраться до булочной.

Кира эту историю слышала впервые и заподозрила, что Галка ее сочинила. Это было в ее духе. Гриша хохотал.

— Нескучный у тебя был муж!

— Очень даже. Я ведь чудом осталась жива. Он, когда утром уходил на работу, если я лежала в постели, обязательно забывал выключить газ. Мне все время приходилось быть настороже. Я из его рук боялась стакан чаю выпить. Вам это интересно, Сергей Петрович? Вы способны отравить свою жену?

— У меня нет жены.

«Боже мой! — подумала Кира. — Опять завелась насчет отравлений. Что же делать?»

— Поехали мы как-то купаться за город. Он такой веселый был, ласковый, я сразу заподозрила неладное. Не хотела купаться, но не выдержала — очень жарко было. Да и людей кругом полно. Думаю, не решится он на это. И вот поплыла, как дуреха, на середину реки. Он на берегу остался загорать. Так мне хорошо, помню, было. Солнце, вода теплая, парная, я разнежилась, лежу на спине, балдею, течение меня тихонько несет. И вдруг меня кто-то снизу за ногу хвать. Я и крикнуть не успела — уже тону. Глаза открыла и вижу — жуть! — передо мной в речной мути его улыбающаяся рожа. Ленькина. Он меня за ногу держит и не отпускает. И спокойно наблюдает мою агонию. Не могу вам передать, что со мной сотворилось от страха! Рвусь вверх, а ногу, как плитой, ко дну придавило. Спасло меня, что я ныряльщица хорошая, Кирка знает. У него первого воздуха не хватило. Я вынырнула, перед глазами круги — ничего не могу различить. Так я завизжала, всех вокруг переполошила. Кто-то ко мне подплыл, помог дотянуть до берега. И что вы думаете? Бреду наугад к своему месту, а он там лежит на полотенце, как ни в чем не бывало, книжку читает. И меня так добродушно спрашивает: «Что, родная, уже накупалась?» Но мокрый же лежит весь, только из воды. И улыбается. Я никак в себя прийти не могу, колотун меня бьет. Зубами стучу — цок, цок, цок! А он говорит: «Ты замерзла, родная? Не надо тебе подолгу плавать, можешь простудиться!»

Галка съежилась, побледнела, заново переживая минувший ужас, Сергей Петрович заметил участливо:

— С трудом верится. Но, может, он просто с тобой баловался, пошутил таким образом? Ты у него спросила?

— Не представляйтесь глупее, чем вы есть на самом деле, Сергей Петрович, — холодно отрезала Галка. — Как это я у него могла спросить? Какими словами? Да и разве я не знала, что он ответит. Он бы ответил, как вы все отвечаете в таких случаях.

— А как? — заинтересовался Гриша.

— Уж тебе ли не знать?

— Ты на что намекаешь? Кира, она на что намекает?

Кира попыталась подать знак мужу, чтобы он не углублялся в тему, не подливал жару в огонь. Галке только того и нужно.

Гриша, не получив ответа, оскорбился, нахмурился. Через минуту он, буркнув что-то невразумительное, ушел якобы приводить себя в порядок. Вот тут уж Галка окончательно дала себе волю. Она наклонилась к Сергею Петровичу и, сделав страшные глаза, зашептала, но так, что слышно было и за соседними столиками:

— Моя подруга полностью под влиянием этого коварного человека, своего мужа. Умоляю вас, не будьте с ним откровенны. Я знаю, они были в сговоре с Леонидом. У меня есть доказательства неопровержимые.

— Галя, ну что ты говоришь! — Кира еще пыталась перевести все в шутку. Ее беспокоило слишком задумчивое выражение Сергея Петровича. — Какие доказательства? Чего доказательства?

Строкова схватила руку подруги и пылко прижала ее к губам.

— Несчастная слепушка! Страдалица моя! У меня есть письмо, написанное твоим мужем. Я не хотела говорить, чтобы тебя не травмировать.

Кира покорно склонила голову. Она сдалась. Никогда нельзя было предугадать заранее, на какой грани подруга тормознет. Она развлекалась в одиночестве, без сообщников. Концовка интермедии могла оказаться юмористической, но могла вылиться в самую натуральную истерику. Но даже сейчас, сердясь и возмущаясь, Кира любила свою бедную подругу и радовалась затейливости ее ума. Она хотела бы броситься и расцеловать ее ослепительные, безумные очи.

— Леня прочитал письмо, порвал и выбросил в мусорное ведро. Я достала и склеила. Вы считаете это неприличным, Сергей Петрович? А вам приходилось каждый день сомневаться, доживете ли вы до вечера? Да, я сохранила письмо твоего мужа, Кира! Там с огромным знанием дела излагаются советы, как избавиться от надоевшего тебе человека. Чтобы не осталось следов.

— Галя!

Вернулся Гриша Новохатов, просветленный. Он что-то явно веселое придумал по дороге, но не успел этим веселым поделиться.

— Ты ведь хорошо знал моего первого мужа? — мрачно спросила его Строкова.

— Не имел чести.

— Помните, о чем я вас предупредила, Сергей Петрович?! — трагически сказала Галка.

— А что случилось? — беззаботно спросил Гриша.

— Галя, перестань, в самом деле. Скучно же! — попросила Кира.