Больные ублюдки

Из-под прикрытых век я следила за тем, как он садился обратно к стене, у него из штанов виднелся его член, большой и длинный, от вида которого мне хотелось ерзать и извиваться. Я смотрела, как он закрывал глаза и вонзал себе в кожу заострённый наперсток. Вонзал его в вену на своём запястье… прямо в вытатуированные там часы, похожие на те, что он носил в кармане своего жилета. Из раны струилась кровь, и он растирал ее по губам, по пухлой плоти, красной и чувственной. Его язык медленно и осторожно скользил по крови, пробуя ее на вкус и… наслаждаясь.

Мне хотелось, чтобы это была моя кровь.

Хотелось, чтобы он точно также попробовал на вкус меня.

Хотелось слиться с ним вот так — кровь с кровью.

Раствориться в нём.

— Чёрт, Куколка, — прохрипел Кролик, вернув меня в реальность.

Я пыталась унять жар и остудить пылающие щеки. Но от взгляда его серебряных глаз они вспыхнули еще сильнее. Он протянул руку, его ладонь замерла, почти коснувшись моего левого глаза.

— Римские цифры, — прошептал он.

Я кивнула и улыбнулась несмотря на то, что от его пронзительного взгляда у меня дрожали ноги.

— Я нарисовала их для тебя, — произнесла я и указала на часы у него на коже. — Мы — Больные ублюдки. Тик-так, Кролик. Теперь мы под стать друг другу. Кролик и Куколка…охотящиеся на плохих людей, дни которых уже сочтены.

Я постучала по часам, нарисованным вокруг моего левого глаза черным косметическим карандашом.

— Тик-так, Кролик. Отныне и навеки, тик-так.

Он ничего не говорил, просто пристально смотрел. Мне хотелось, чтобы он что-нибудь сказал. Хотелось, чтобы он коснулся моей щеки, моих губ, нарисованных вокруг глаза часов. И когда он ничего такого не сделал, мне показалось, что из меня выкачали весь воздух.

— Нам нужно ехать, — сказал он, пройдя мимо меня.

Еле сдерживая слёзы, я собрала с туалетного столика косметику. Положила в карман губную помаду и взяла за волосы Алису. Я закрыла за собой дверь мотеля и шагнула под яркое солнце. Опустив вниз голову, я пошла к машине. При каждом шаге о мою ногу билось треснувшее фарфоровое лицо Алисы.

Я забралась в машину. Когда Кролик выехал с автопарковки, я нажала на автомагнитоле кнопку воспроизведения. Не успела заиграть одна из моих песен восьмидесятых, как Кролик выбросил вперед руку и резко выключил музыку.

— Сегодня никакой музыки, — холодно сказал он, и я почувствовала, как ледяной холод от его мрачного голоса пробирает меня до костей.

Несмотря на то, что мои накрашенные розовые щеки нещадно жгло горячее солнце, у меня было такое чувство, будто меня посадили в морозильник.

Кролик всегда меня согревал.

Он был единственным, кто мог это сделать.

Такая сторона Кролика мне не понравилась. Он ранил мое сердце.

Пытаясь сдержать слёзы, я достала губную помаду, опустила на защитном козырьке зеркало и начала рисовать. Я обвела губы, а затем провела помадой вниз у уголков.

Я откинулась на сиденье и посмотрела на свое отражение.

Теперь у Куколки было грустное лицо.

Не знаю, видел ли это Кролик. За все то время, что мы ехали по пустым дорогам, он не проронил ни слова. Пока мы гнались вслед за движущимся по небу солнцем, мимо нас не проследовало ни одной машины. Когда печаль стала совсем невыносимой, я прижала к груди Алису, глотая свою боль.

Шло время, Кролик по-прежнему не глядел в мою сторону, поэтому я достала нож из своей белой сумочки в форме чайника, которую купил мне Кролик.

— Мы Больные ублюдки, — прошептала я, тренируясь перед предстоящим убийством. — Ты, Чеширский Кот, больше никогда не улыбнешься…

Я ухмыльнулась, страшно гордая тем, что сейчас сказала. Неожиданно Кролик свернул на обочину и ударил по тормозам. Меня отбросило вперед, нож выскользнул у меня из рук и приземлился рядом с моими ботильонами.

— Он мой, — прорычал Кролик, так яростно сжав руль, что я испугалась, не сломает ли он его.

— Ч-что? — прошептала я, и, глядя как на татуированной шее Кролика набухают и вздуваются от злобы вены, почувствовала, что у меня вот-вот выскочит сердце.

Мои брови поползли к переносице, и у меня внутри вспыхнул огонь. Я резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с Кроликом. Встретившись с ним взглядом, я стиснула зубы и процедила:

— Я защитница Страны Чудес. Призванная уничтожить плохих людей, — я сузила глаза. — Чеширский Кот — мой.

Из груди у Кролика вырвалось что-то вроде стона, смешанного со злобным рычанием, и я увидела, как дёрнулся вверх уголок его рта. Он поёрзал на сидении. Взглянув вниз, я снова обнаружила у него на брюках выпуклость. Но сейчас она была тверже, чем раньше. Сквозь черные брюки явственно проступало очертание его члена. Кролик медленно покачал головой и неодобрительно поцокал языком.

— Моя милая маленькая Куколка, — произнес он тихо… угрожающе… нежно. — Будь осторожна, когда так на мена давишь.

Он поднял левую руку, и я почувствовала, как по шее вдоль вены скользнул кончик длинного, заострённого наперстка. Вдоль вены, которую ему так нравилось лизать, когда я спала.

Наперсток двинулся вверх по моей шее, затем по подбородку, пока не замер у моего рта. Глаза Кролика вспыхнули, когда его взгляд остановился на моей губной помаде, на обрамлении того хмурого вида, который теперь искривил мои ярко-розовые губы. Он склонил голову набок, его глаза пробежали по траектории помады. Он быстро втянул в себя воздух.

— Ты будешь делать так, как я прикажу, маленькая Куколка. Я — Белый Кролик. Я тебя веду…, — произнес он и поднял голову. — Я контролирую тебя в Стране Чудес.

У меня перехватило дыхание, веки дрогнули, и я закрыла глаза, будто его слова, его приказы были струнами моего сердца. Они дёргались и натягивались, держа меня в своих тисках. Обжигая мне лицо своим тяжелым дыханием, он провел наперстком вниз. Острый кончик спускался всё ниже, пока не пробежал по изгибу моей груди. Кружа по корсету моего синего платья, туда-сюда… туда-сюда...

— Ты будешь повиноваться, милая, — коротко приказал он, и я заёрзала на сидении.

Я положила ладонь себе между ног и выгнулась к нему, словно меня влекло к нему магнитом, неудержимой тягой потребности. С моих губ сорвался стон и унесся в ароматный воздух. Его подхватила сидящая наверху птица и унесла на своей пернатой спине. Я раскачивалась вперед-назад, полностью находясь в плену наперстка Кролика.

— Сегодня ты будешь стоять и смотреть.

— Да, — на одном дыхании безвольно произнесла я.