Большая игра профессора Дамблдора

Тут, правда, его быстро заворачивает Филч. Просто так? Или ему поручили присмотреть, чтобы Гарри не полез, к примеру, в какой-нибудь ход? Банальную процедуру - выпустить тех, кто собрался уйти, - он превращает едва ли не в проверку на дорогах: "Филч... ставил галочки против имён в списке. При этом он подозрительно всматривался в каждое лицо, чтобы наружу не пробрался никто из тех, кому не положено".

В гостиной Гриффиндора тоже нет покоя, поклонники одолевают. Гарри шарахается от Колина, "не желая демонстрировать свой шрам публике", и сбегает от славы. Действенная была БИ в прошлом году.

В своих бесцельных скитаниях по школе Гарри наконец натыкается на Люпина и получает очень деликатное приглашение заглянуть на огонек и поболтать. Ни единого слова сочувствия - и полное ощущение, что Люпин именно утешает.

С этого момента их отношения развиваются на редкость стремительно.

Вспомним, на какой ноте закончилась их вторая встреча. Нет, Гарри вовсе не упал в руки Люпина спелым яблочком, несмотря ни на что. Пусть весь класс в восторге от первого урока DADA - подозрительный Гарри, имеющий опыт потрошения Фаджа ("Подождите. А как насчёт наказания?"), пытается делать то же самое с Люпином ("...по пять баллов Гриффиндору за Гарри и за Гермиону".
– "Я же ничего не сделал"). Но на сей раз он не на того напал. "Вы с Гермионой правильно ответили на мои вопросы в начале урока", - беззаботно ответил Люпин".

По дороге с урока Гарри опять же "не мог разделить общего веселья. Профессор Люпин намеренно предотвратил его встречу с боггартом. Почему? Из– за того, что видел, как Гарри упал в обморок в поезде, и думал, что ему не выдержать? Он считал, что Гарри снова потеряет сознание?"

Вообще эта черта, искать во всем плохое, всегда подозревать, что о тебе думают плохо, - она ведь явно не от родителей. Либо это личная особенность Гарри, либо это Волдемортова прививка, будь она неладна...

Но в день Хэллоуина Люпин наконец находит подход к трудному ребенку.

Вообще, конечно, работа педагога (и конфидента) экстра-класса в действии. Люпин действует поразительно тонко и одновременно прямо. "Смотри, гриндилоу... давай выпьем чайку... у меня только в пакетиках... но чаинки тебе ведь уже надоели?.. Ты ведь не боишься предсказаний?.. И вообще - что тебя тревожит, Гарри?" Ни одного лишнего слова - прямо к цели кратчайшим путем. В итоге они все чаепитие разговаривают о боггартах, Волдеморте и дементорах. А также - думается, это для них обоих главное, - о самом Гарри.

Никто и никогда еще не разговаривал с мальчиком именно так: честно, прямо, и к тому же - объясняя Гарри его самого.

Люпин очень сильно выигрывает по сравнению со всеми взрослыми, которых встречал до сих пор подросток, именно откровенностью. Гарри не привык, чтобы взрослые ему отвечали прямо на вопрос. Он ждал игр и ухода от ответа со сменой темы. А получил удивление, подразумевающее признание интеллекта и взрослости собеседника ("Я думал, это и так ясно"), исчерпывающее объяснение ("Я решил, что боггарт при виде тебя примет обличье Лорда Волдеморта") и, наконец, признание своей ошибки.

Это новый уровень отношений Гарри с взрослыми: равенство. До такой степени новый, что подросток сначала за Люпином не успевает. Ему надо к такому привыкнуть. А Люпин тем временем делает именно то, что способно завоевать сердце мальчика: он не делает ему никакой поблажки - и одновременно говорит ему очень важную, очень лестную и верную вещь, при этом совершенно не стремясь польстить: "Это значит, что больше всего на свете ты боишься страха как такового. Очень мудро, Гарри".

Если бы Люпин делал все это для БИ или для Директора... Но он совершенно искренен. Он делает это для Гарри и только для Гарри.

И мальчик, для которого вдруг рухнули стены и раскрылись совершенно невиданные горизонты, теперь безраздельно доверяет Люпину. Настолько, что тут же, сразу хочет попросить его научить, как бороться с дементорами. Какое замечательное качество: когда он чего-то боится, то сразу старается это преодолеть.

Но тут их прерывают. Как говорится, на самом интересном месте.

Хэллоуин: Гарри между Люпином и Снейпом

Утешьтесь, рыдающие над несчастной судьбой Снейпа, несущего Люпину зелье! Мы вовсе не настаиваем, что именно так все происходило. По правде говоря, мы думаем, что Снейп приходит к Люпину с дымящимся кубком впервые именно на Хэллоуин. Более того, мы совершенно уверены, что он заранее проверил коридоры, дабы не попасть в сцену, подобную вышеописанной, и вообще страшно конспирировался. Ибо коллеги все равно найдут способ ему посочувствовать, улыбнуться и бросить понимающий взгляд, а у Снейпа, как у пушкинского Дон Гуана, воображенье в минуту дорисует остальное.

Нет, до сих пор все обстояло совершенно наоборот: это Люпин отправлялся по коридорам к Снейпу за зельем, встречая по дороге полное сочувствие и понимание профессуры. Причем Люпин, будучи по натуре человеком тактичным и благородным, наверняка неизменно закрывал тему и вообще просил птичку не обижать. В то время как птичка, таким благородством и особенно тактом не обладающая, сидела у себя в погребе и думала мрачно: "Все они смеются надо мной!". И была, кстати, права.

Итак, Снейп уперто стоит на своем ("Это вся рота шагает не в ногу, а поручик шагает в ногу!"), очень стараясь быть не просто плохим, а даже еще хуже. Но он не железный, и к концу второго месяца его решимость дает трещину. Возможно, этому сильно способствует позиция Дамблдора, который, конечно, всецело за инициативу сотрудников, так что если Северус выбрал конкретно это мыло и эту веревку, то добро ему, и никакого сочувствия от Директора в этом пункте не дождешься.

Не исключено также, что Снейп начинает проникаться к Люпину некоторой безотчетной симпатией. Раньше он, надо полагать, думал, что Люпин ведет себя с ним крайне доброжелательно и приветливо потому, что лицемерит (одновременно сей Тартюф, само собою, поставил себе цель обаять доброго, доверчивого Директора и отбить его у Снейпа). Но оказывается, что Люпин при всей мягкости и вежливости умеет при необходимости чрезвычайно эффективно дать сдачи. И Снейп не может его за это не уважать.

К Хэллоуину Северус наконец проникается настолько, что решает идти мириться, используя как предлог свежесваренную порцию зелья.