Большая расплата

— Так точно, сэр! — Натэниел, округлив глаза, перешёл на английский.

— Хорошо. А сейчас еще раз: как ты поступил со своей копией карты?

— Не помню.

Смотря в лицо коммандеру, он снова покраснел.

— Правда, не помню. Не думаю, что выбросил. Она где-то в моем столе в спальне.

— Иди и найди ее, пожалуйста, — сказал Гамаш, поднимаясь. — И у меня еще один вопрос.

— Да?

— Бывал ты хоть раз в спальне профессора ЛеДюка?

— Что вы имеете в виду?

— Вы знаете, кадет, что я имею в виду. Ни в чем вас не виню. Ни юридически, ни морально закон не нарушен. По крайней мере, с твоей стороны. Но мне необходимо знать.

— Нет, сэр. Я никогда не был в его спальне.

Гамаш изучающее смотрел на молодого человека, выглядевшего сейчас так, словно голова его пылала в огне.

— Каковы были твои отношения с профессором ЛеДюком?

— Что вы имеете в виду?

— Я знаю, тебе страшно. И у тебя есть все причины держать личное при себе, особенно в этих стенах. В прошлом Академия не была толерантным учреждением. И я считаю, что ты очень смелый, раз поступил сюда.

— Не понимаю, о чем вы.

Гамаш улыбнулся и кивнул.

— Просто помни, сейчас здесь расследуют убийство. Твои секреты всё равно выйдут наружу. А я даю тебе шанс рассказать мне всё с глазу на глаз.

— Нечего рассказывать.

Гамаш понизил голос, хотя они были в комнате одни.

— Я пойму, — сказал он. — Доверься мне, пожалуйста.

Натэниел Смит посмотрел ему в глаза, вдохнул легкий аромат сандалового дерева и розовой воды, хотя никогда не умел различать нюансов. Аромат ему понравился. Он успокаивал. Как и эти глаза.

А потом вспомнил предупреждение профессора ЛеДюка насчет коммандера Гамаша.

А потом вспомнил мертвое тело ЛеДюка.

— Можно мне вернуться к себе в комнату? — спросил он по-французски. — Могу поискать карту, раз вы хотите.

Гамаш еще мгновение удерживал его взгляд, потом кивнул.

— Минуту.

Он поднял трубку и сделал звонок.

Вскоре в дверь постучали, за ней ожидал один из преподавателей.

— Пожалуйста, сопроводите кадета Смита в его комнату, потом проводите в столовую.

— Что мне сказать остальным? — уже у двери спросил Натэниел. — О профессоре ЛеДюке? Каждый захочет узнать.

— Расскажи им правду.

Дверь закрылась, Гамаш секунду смотрел на нее, потом перевел взгляд на карту в рамке.

Разводы бурого цвета могли быть грязью. А могли не быть. Старая и затрепанная. Тонкие контурные линии, как морщинки на прожившем жизнь лице. Реки и долины. Корова, пирамида и три крохотные сосны. И снеговик, победно воздевший руки. А может, он сдается.

Гамаш выдохнул неосознанно долго удерживаемый в легких воздух.

Карту спрятали с какой-то целью, говорит Рут. Замуровали в стену.

Гамаш взял свой кофе и подошёл к окну.

Он думал и думал, потом позвонил мэру и шефу полиции.

А потом оправился по пустынным коридорам обратно, к телу убитого Сержа ЛеДюка.

К этому времени они должны обнаружить то, что он увидел в прикроватной тумбочке ЛеДюка.

Копию карты.

Глава 13

Доктор Шерон Харрис за свою бытность коронёром видала вещи и похуже. Значительно хуже. Отвратительные, ужасающие вещи. И если уж говорить об телесных повреждениях, то данный случай был довольно скучен. Если не переворачивать тело и не замечать снесенного черепа. И если не поворачивать собственной головы в поисках останков его черепа.

Она, конечно же, голову повернула.

Доктор Харрис поднялась на ноги, стянула латексные печатки, отошла от тела Сержа ЛеДюка и присоединилась к Жану-Ги Бовуару и Изабель Лакост.

— Он был уже мертв, когда рухнул на пол. Предположительно, чуть раньше полуночи. Единственный выстрел в висок и больше никаких ран. Похоже на экспансивную пулю. Из тех, что называют пулеметными, по понятным причинам.

Им не нужно было снова обращаться к телу, чтобы понять причины.

— Пулю нашли? — спросила доктор Харрис.

— Нет, — ответил Бовуар, показывая на противоположную стену. — Все еще ищут.

Тут раздался стук в дверь и вошел Гамаш. Они с доктором Харрис поприветствовали друг друга как старые друзья, сотрудничавшие по многим делам в прошлом.

— Я как раз сообщила, что причина смерти не вызывает сомнения, — заявила она. — Его смерть была быстрой, можно сказать, милосердной.

— Выглядит так, словно профессор ЛеДюк просто стоял тут и ждал, когда всё произойдет, — заметила Изабель Лакост. — Ни следа борьбы. Что бы это значило?

— Может быть, он не верил, что убийца нажмет на курок? — предположила коронер.

— А может, думал, что пистолет не заряжен, — сказала Лакост. — Может, убийца не собирался стрелять в ЛеДюка, и бросился бежать, как только понял, что сделал.

Бовуар отошел к членам судебно-медицинской команды, желая отвлечься на время от всех «может быть» и поговорить о фактах.

Он знал, что мотив очень важен, но зачастую следователи и близко не подбирались к сути дела, никогда так и не узнав реальных причин, по которым отнималась жизнь. Причины эти глубоко скрыты и слишком сложны, даже сам убийца иногда их не понимает.

А вот хорошие, твердые улики? То, благодаря чему убийцу находят и ловят. Ложь и ДНК. Раскрытые секреты и обнаруженные отпечатки пальцев.

И все же, годы работы рядом с шефом-инспектором Гамашем приучили Бовуара признавать, что чувства играют не последнюю роль в формировании убийцы. И, возможно, играют роль в его поимке. Но не настолько важную, как факты.

К ним присоединилась Изабель Лакост, чтобы обсудить подвижки в этом деле с главой экспертной бригады, оставив коронера с коммандером возле тела.

Доктор Харрис переводила взгляд с Гамаша на жертву преступления и обратно. На лице ее появилась тень удивления, перешедшая в изумление.

— А вы не жаловали его, так ведь? — поинтересовалась она.

— Это так очевидно?

Она кивнула. Такой вывод она сделала не потому, что что-то отразилось на лице Гамаша. Как раз наоборот — его лицо не выражало никаких эмоций. Не доставало сочувствия.

— Я его оставил, — едва слышно произнес Гамаш. — А мог бы уволить.

— Так значит вы НЕ не любили его? — снова спросила Шерон Харрис, потеряв нить разговора. Но ей лучше, чем кому-либо, было известно, насколько эмоции не простая штука. Они замыкаются окружностями, идут волнами, прерываются в точках и ломаются треугольниками. Эмоции редко бывают прямолинейны.