Большая расплата

— Вижу, — заговорила Рут, опуская на столешницу свой стакан и принимаясь за красное вино, — ты, наконец, соизволила произнести что-то интересное.

— Могу теперь помирать счастливой, — сообщила Мирна.

Рут посмотрела на неё выжидающе и, кажется, расстроилась, когда Мирна не опрокинулась с дивана.

— Ну и как ты назовёшь эту студенческую компанию? — спросила её Мирна.

— Разочарованием? — предположила Рут. — Нет, погоди. Это про детей. А про студентов… Как вы назовёте их группу?

— Привет, — поздоровалась Рейн-Мари, и они с Кларой присоединились к остальным. — О какой группе речь?

Мирна объяснила, потом извинившись, удалилась и через минуту вернулась из своего магазина с толстым справочником. Тяжело опустилась на свой край дивана, почти катапультируя Рут в воздух.

— Всегда подозревал, что Рут закончит пятнышком на стене, — сообщил Габри Кларе. — Но никогда не думал, что это может быть и потолок.

Он обернулся к Мирне:

— Я дам тебе пять долларов, если ты провернёшь такое ещё разок. А давайте устроим такую игру на следующей ярмарке? Призом будет плюшевая утка.

— Гомик, — буркнула Рут, стряхивая с Розы капли красного вина. Кажется, уже не в первый раз.

— Ведьма, — ответил ей Габри.

— Ты с этими людьми знакома? — спросила Клара у Рейн-Мари.

— Никогда с ними не встречалась, — сказала та, уселась в кресло и протянула Кларе оставшийся бокал вина.

— И если подумать, — продолжила Клара, — мы могли бы тихо-мирно выпивать и в моей студии.

Фактически таков и был план. Анри и Грейси с Лео поиграли бы вместе, пока Рейн-Мари штудировала бы бумаги исторического общества из архивной коробки, а Клара бы рисовала.

Так и планировалось, пока Рейн-Мари не пришла к Кларе и не увидела, что та сотворила с портретом.

Изначально это был автопортрет. Но что-то пошло не так. Он поменялся, эволюционировал. И отнюдь не в дарвинистском понимании. То было, по мнению Рейн-Мари, явно не улучшение.

Впервые с момента знакомства с художницей и её изумительными портретами, Рейн-Мари с тоской подумала, что Кларе изменило чувство прекрасного.

Несколько минут они в тишине сидели в её студии. Клара рисовала. Утомленный неуёмной энергией щенков, Анри свернулся калачом на диване, положив морду на колени Рейн-Мари. Хозяйка теребила его неординарные уши, и они вдвоём наблюдали за игрой Грейси и Лео.

Автопортрет Клары больше не походил на Клару. То, что раньше было выписано блестяще, теперь стало искажено. Нос отсутствовал, рот застыл в странном выражении, и что-то неправильное было с глазами.

Там появилась жестокость. Желание причинять боль. Глаза смотрели на Рейн-Мари, словно искали жертву. Она посмотрела в прислоненное к креслу зеркало, и задалась вопросом — что такого увидела в зеркале Клара, что так исказило картину.

— Как тебе? — спросила Клара, потом прикусила кисть, как удила, зубами, и уставилась на свою работу.

По признанию Клары, все её портреты начинались с комка в горле, но сейчас именно Рейн-Мари чувствовала, как ей мешает комок в горле.

— Блестяще, — произнесла она. — Это для шоу или для себя?

— Для себя, — сказала Клара, поднимаясь с табуретки.

Слава за это Господу, решила Рейн-Мари, но тут же напомнила себе, что живопись это процесс. Это процесс.

Живопись это процесс.

— Пойдём-ка в бистро, — предложила она, вынимая себя из недр дивана, не в силах больше смотреть на то, что делает Клара. — Скоро вернётся Арман, и наверняка будет искать меня там.

— А он вообще знает, что у него тут есть дом? — поинтересовалась Клара, положив кисть и вытирая руки.

Рейн-Мари засмеялась и подхватила коробку со старыми фотографиями, которые планировала просмотреть.

— Наш дом он считает ещё одним крылом бистро.

— Он недалёк от истины, — сказала Клара.

Пока Клара умывалась, Рейн-Мари отвела Анри и Грейси домой, и встретилась с подругой у входа в бистро.

Через окно им было видно четверых студентов, уписывающих картошку и бурно жестикулирующих, о чём-то спорящих. Было видно карту, развернутую на столе. Ребята смотрелись генералами, обсуждающими план военных действий.

Это были очень юные генералы. И очень странный план.

— Арман сказал тебе, зачем поручил кадетам расследовать историю карты? — спросила Клара.

— Нет. Думаю, всё началось как забава. Как упражнение. А после убийства превратилось во что-то иное.

— Но почему? — удивилась Клара. — Лично я не вижу связи между картой и убийством того профессора.

— И я не вижу, — согласилась Рейн-Мари. — Не уверена, что Арман видит. Может, ничего такого и нет.

— Забавно, как иногда ничто превращается в нечто, когда рядом Арман. По крайней мере, эти студенты заняты. Отсутствуют круглый день.

Обе дамы продолжали рассматривать кадетов сквозь окно. Потом Рейн-Мари заметила, что Клара смотрит не совсем на кадетов. Та очень пристально рассматривала лишь одного из них.

— Слишком тяжёлое поручение для тебя, Клара, взять её на постой?

— Ты про Амелию? — Клара немного помолчала. Продолжила изучающе смотреть на девушку. — Интересно, сколько ей лет.

— Арман должен знать. Девятнадцать или двадцать, полагаю.

— При определенном свете она выглядит очень юной. Может быть, дело в её коже. Но потом она поворачивается, и всё меняется. Она словно призма.

Ощутив холод стылого мартовского вечера, две женщины поспешили в бистро и присоединились к компании у камина.

— «Клаудер котов»? [11] — проговорил Габри, читая в толстом томе, развернутом на коленях у Мирны.

— Страдание, — сказала Рут.

— Pardon? — спросила Рейн-Мари.

— Студенты, — пояснила Рут, взболтнув свой бокал в сторону кадетов, которые оживленно беседовали между собой. — «Страдания кадетов».

— Я думал, речь была про «Страдания поэтов», — заметил Габри.

11

A clowder of cats.

— А, правильно.

* * *

— Что нам ему сказать? — спросила Хуэйфэнь, потянувшись за картошкой, хотя чувствовала себя объевшейся до тошноты. Одним ломтиком больше, прости Господи. — Уже почти семь. Он скоро будет здесь. О, чёрт!

В окне мелькнул свет фар.

— Он уже здесь.

Фары осветили их лица, и Рейн-Мари увидела то, что имела в виду Клара. Тревога была написана на лице Хуэйфэнь. Натэниел определенно был напуган. Жак выглядел готовым к обороне, он готовил оправдания.