Большая расплата

Бребёфа уволили, а Гамаш подал в отставку, расставшись с работой и почти расставшись с жизнью.

Но Желина знал, что на этом всё не закончилось.

Сюртэ очистили, но оставалась еще Академия — тренировочный полигон для жестокости и коррупции.

Скандал в Сюртэ и последующие события были хорошо известны широкой общественности. Средства массовой информации подали всё с точки зрения своей собственной жестокости.

Всё, что сейчас интересовало Желину, так это то, что осталось за рамками известного. Личная жизнь людей.

Он копал и копал всю вторую половину дня. Пока не отделил всю грязь.

При всей коррумпированности, Мишель Бребёф имел на удивление обыкновенную биографию. Он был женат. Имел трех детей. Числился членом различных клубов.

Бребёф был примерным мужем, отцом и дедом. Но его личная жизнь рухнула, когда обнаружилась степень его профессиональной продажности. Его оставила жена, отношения с детьми разрушились, да так и не восстановились.

Но грязь, которую искал и нашел офицер КККП, была из иного источника.

Не от Бребёфа. От Гамаша.

Желина обнаружил её, копнув глубже в личной жизни Гамаша и найдя несколько строчек в давнем полузабытом документе. Слова были перевёрнуты и переставлены, и шагнули из прошлого, со страниц документа в настоящее. Прямо в страждущие руки человека, призванного обеспечить справедливое расследование.

* * *

— «Шруднесс обезьян»*(* shrewdness (проницательность) of apes), — вычитала Мирна из справочника, улыбнулась и покачала головой, прежде чем поднять глаза и увидеть приближение Армана и остальных.

Рейн-Мари поднялась поприветствовать мужа.

— Мы тут в игру играем, — объяснила она. — Называем группы животных.

— Начали мы с попытки подобрать имя для группы студентов Сюртэ, — сказала Мирна, показав на четверых курсантов.

— Я думаю, это «Мрачность кадетов», — проговорила Рут.

Поль Желина почесал лоб и усмехнулся. В бистро он попал впервые, и сперва слегка ошалел от великолепия балок, каминов и широченных досок пола. И от старухи с уткой.

Затем его взгляд переместился на кадетов.

Амелию Шоке трудно пропустить или с кем-то спутать.

Желина рассматривал её. Она тоже смотрела. Мимо него. Раскрыла рот достаточно, чтобы он заметил серьгу в проколотом языке.

Он обернулся, чтобы понять, кто так впечатлил девушку-гота.

Изабель Лакост. Полная противоположность Амелии Шоке.

— А потом перекинулись на группы животных, — продолжала объяснять Мирна.

— «Слут медведей» [12] , — предложил Желина, вступая в беседу. — Так?

12

Sleuth (поиск) of bears.

— Именно, — одобрила Клара. — Вы молодец. Будете в моей команде.

— А мы по командам? — удивился Габри, отодвинувшись от Рут.

— Ты кто? — Рут с прищуром посмотрела на Желину.

Гамаш представил заместителя комиссара из КККП.

— Bonjour, — поздоровался он и протянул руку Рут.

Показав ему средний палец и повертев им, добавила:

— И один для коня, что привёз вас, Ренфрю.

— Не подходите слишком близко, — шепнул Желине Габри. — Если она вас куснёт, вы станете бешенным.

Желина руку убрал.

— Всё, что я знаю, это «Мёрдер воронов» [13] , — созналась Лакост.

— Ты только что это выдумала, — сказал ей Бовуар. — Зачем кому-то так называть стаю воронов?

— Забавно, что ты спросил, — сказала Мирна.

Углубившись в энциклопедию, она громко продекламировала:

— Название «Мёрдер воронов» вероятно, вышло из старой сказки, где говорится, как вороны собрались, чтобы решить участь одного из них.

— C’est ridicule, — заверил Бовуар.

13

Murder (убийство) of crows.

Его взгляд пробежался по бистро и остановился на группе кадетов.

— «Кучка ущербных» [14] , — уверенно заявила Рут. — Вот кто они есть.

Гамаш издал гортанный звук, что-то, что выражало удовольствие и одновременно удивление.

Глава 31

— Bonjour, — сказал Лакост, подойдя к столику кадетов.

Все четверо поднялись. Она представилась тем из них, с кем не была знакома.

14

A crowd of faults.

— Я шеф-инспектор Лакост. Я веду расследование смерти Сержа ЛеДюка.

Амелия будто смотрела пьесу. Дежавю.

Вот глава убойного, миниатюрная, сдержанная, в брюках, свитере и шелковом шарфе, с тремя исполненными к ней уважения мужчинами за спиной.

— Это заместитель комиссара Желина из КККП, — произнесла Лакост, и Желина кивнул кадетам. — Коммандера Гамаша и инспектора Бовуара вы знаете.

Четыре старших офицера. Четверо кадетов. Словно снимок «до и после».

Оливье придвинул ещё один стол, и они уселись — офицеры на одном краю, кадеты на другом. Изучая друг друга.

— Что вы узнали насчет карты? — спросил коммандер Гамаш.

— Ничего, — ответил Жак.

— Не правда, — заметил Натэниел. — Мы многое узнали.

— Только от всего найденного никакой пользы.

На этот раз никто не спорил с ним.

Они поведали о том, что узнали о картографе Энтони Тюркотте. Рассказывая, они всё время смотрели на копию карты, которую тот изготовил, и которая около ста лет пряталась в одной из ближайших стен.

Там всё ещё виднелось красное пятно от клубничного джема. И остатки сахарной пудры. Было похоже на каплю крови на снегу.

— Отлично поработали, искренне похвалила их Лакост. — Вы выяснили, кто её автор и подтвердили, что карта является ранней картой по ориентированию.

— Может быть, для тренировки его сына, когда он узнал о приближении войны, — предположил Бовуар, и представил, каково было такому отцу. Как он должен себя ощущать, видя на горизонте приближение войны?

Что бы сделал я, размышлял Жан-Ги.

Он знал, как бы поступил. Он либо спрятал бы сына, либо постарался бы подготовить его.

Жан-Ги посмотрел на карту и понял что это вовсе не карта. По крайней мере, не карта местности. Это карта любви родителя к своему ребенку.