Больше, чем любовь

— Мне нужно несколько минут полежать спокойно. Чем меньше я двигаюсь, тем больше шансов, что все пройдет правильно.

Спенсер принял ее довод, но не мог отказаться от желания обнять ее.

— Ладно! — Он приподнялся и устроил подушку поудобнее. Затем просунул руку ей под спину и осторожно обнял за талию. — Если гора не идет к Магомету…

— Ты не обязан обнимать меня, Спенсер. У тебя много работы. Ты вовсе не должен лежать здесь…

Он прикрыл ей рот ладонью:

— Я буду работать, когда захочу. И встану, когда захочу. Доверься мне, Дженна. — Он убрал свою руку.

— Но…

— Боже, ты прямо как испорченная пластинка! Да знаю я, что нахожусь с тобой для того, чтобы сделать тебе ребенка, но мне нравится обнимать тебя, понимаешь, нравится! Если это тебя не раздражает. Тогда я отползу в уголок и буду там лежать, пока не наберусь сил, чтобы вернуться к себе. Позволь напомнить, что я только что отдал тебе все свои силы!

Дженна немного расслабилась и усмехнулась:

— Не похоже, что все. Иначе ты не стал бы со мной спорить.

Только на это сил и осталось. Она снова усмехнулась, и от ее дыхания у него зашевелились волоски на груди, вызвав новую волну возбуждения.

— Дженна?

— Да?

— Тебе уже легче?

— Да, немного.

— Вот видишь, и нечего было стесняться.

— Меня смущало то, что это происходит именно с тобой.

— Но я-то тебя не стесняюсь.

— Мужчины в таких вещах более смелы.

— Это ты насчет того, чтобы иметь ребенка? Шутишь!

— Я говорю про секс. Завтра утром ты спустишься к завтраку как ни в чем не бывало. А для меня все сложнее.

— Так и должно быть. Между нами кое-что было, но это не значит, что теперь между нами должна появиться какая-то неловкость.

Она судорожно перевела дыхание, и он снова возбудился.

— Когда ты вот так вздыхаешь, — шутливо предупредил он, — я начинаю представлять себе твое тело под рубашкой, которое я почти не чувствовал. — Он повернулся и уперся ей в бок восставшим членом, чтобы она поняла, что значат эти его мысли. — Тебе еще долго так лежать?

— Еще немножко.

— А потом мы можем это повторить?

— Нет, нужно подождать до понедельника.

— Но я хочу тебя сейчас, слышишь?

— Спенсер!

— Правда! Чувствуешь?

— Спенсер, нужно подождать до понедельника. Это самые лучшие условия для зачатия.

Она умышленно не обращала внимания на то, что он нашел ее привлекательной, и Спенсеру хотелось как следует ее встряхнуть. С другой стороны, ему не терпелось снова заняться с ней сексом, испытать это невероятное наслаждение и дать ей шанс на этот раз тоже испытать его.

Но, понимая, что ей необходимо полежать без движения, он оставил ее в покое. Ничего, успокаивал он себя, подождем до понедельника.

Глава 6

Проснувшись в воскресенье, Дженна прежде всего ощутила запах Спенсера и зарылась лицом в подушку, вдыхая его. Потом перевернулась на бок и, не открывая глаз, вспоминала то, что было накануне ночью.

Внутри у нее побаливало. Прижав руку к животу, она думала: неужели действительно там зарождается новая жизнь? И сразу вспомнила об обязательной процедуре. Она поставила себе градусник под язык, а через пять минут, удовлетворенная показаниями, убрала его в футляр.

Время секса было выбрано правильно. Ее яичники вот-вот начнут выделять яйцеклетки, и их будут поджидать миллионы сперматозоидов для оплодотворения. Условия были оптимальными. Доктор будет доволен.

Радостно улыбаясь, она лежала на спине и чувствовала себя необыкновенно счастливой. Затем ощутила прилив энергии и, откинув одеяло, пошла в ванную.

Она приняла душ, связала волосы на затылке и нанесла легкий макияж — чего никогда не делала в воскресенье. Но сегодня было необычное воскресенье. У нее был гость, и она хотела произвести на него приятное впечатление. Поэтому она отвергла обычные шорты и майку в пользу более элегантных узких белых брюк, длинной морской рубашки с поясом на бедрах и туфель на низком каблуке.

У двери Спенсера она прислушалась, но там было тихо. Поздно ночью она слышала, как он ходит по дому, значит, сейчас он еще спит, решила она. Довольная этим, она тихонько спустилась в кухню и налила воды в кофеварку. Она только что опустила крышку и повернулась, как внезапно перед ней выросла его крупная фигура.

— Как ты меня напугал! — воскликнула она, прижав руки к сердцу.

Он стоял на пороге в футболке и брюках. На щеках темнела щетина, скрывая шрам. Он выглядел сонным, подкупающе красивым и мужественным, и сердце у нее дрогнуло от восхищения.

Скрывая свое замешательство, она открыла холодильник и заглянула внутрь. К счастью, в субботу она сходила на рынок; и холодильник был полон.

— Хочешь, я приготовлю тебе омлет? Могу сделать с чеддером, с ветчиной или с луком. А можно запечь все вместе. — Она выпрямилась, сделала шаг назад и наткнулась на Спенсера. Вскинув голову, она подняла на него глаза. — Извини, я не заметила, как ты подошел. — Она снова нырнула в холодильник. — А может, хочешь просто рогалики со сливочным сыром? Или омлет и рогалики?

— Дженна.

Она поставила на кухонный стол пакет апельсинового сока.

Да?

— Посмотри на меня, Дженна.

Кинув на него быстрый взгляд, она подошла к буфету.

— А может, ты предпочитаешь блинчики?

Он взял ее за плечи и повернул к себе лицом:

— Дженна, смотри на меня.

Ей не хотелось этого — она все еще не оправилась от смущения. Но, собрав все свое мужество, она прямо посмотрела ему в глаза.

— Ты все еще смущаешься.

— Так, немножко.

— Но почему?

Она видела, что он этого не понимает. Что для него значит ночь с женщиной? У него их было много больше, чем у нее мужчин. Он уверен в себе и никак не может понять, как ей неловко от сознания, что он старший брат Кэролайн, всемирно известный путешественник и автор нашумевших книг. И хотя она достигла больших успехов в своей, довольно узкой сфере, он знал и видел весь мир.

Не решаясь объяснять все это, она просто сказала:

— Знаешь, муж одной моей подруги, Шэрон, врач-гинеколог. Она никак не может понять, почему я не обращаюсь к нему, но это выше моих сил. Иногда просто невозможно обращаться к близким знакомым. Если бы я лечилась у него, то при каждой встрече с ним вспоминала это — мы оба помнили бы это. И это ужасно. — Помолчав, она добавила: — Так же и с тобой. Ты ведь мне не любовник. Ты — мой… Господи, я даже не знаю, как это назвать!