Больше, чем ты желаешь

— Рэнд делал то, что хотел, Брай. От этой мысли мне становится легче.

— Мне кажется, что, если бы он так не стремился найти сокровища, мы смогли бы уговорить его остаться в «Конкорде» и он бы продолжил свою исследовательскую работу.

— Ты бы его не уговорила. Вы не смогли бы управлять плантацией вдвоем. Никто из вас не пошел бы на уступки, у вас схожие темпераменты, и вы бы просто передрались.

Мать была права: Брай чуть не ударила брата в их последнюю встречу. Они опять поскандалили по поводу ее замужества и его отъезда из «Конкорда». Кроме всего прочего, существовал еще Оррин. Рэнд так и не научился жить с ним под одной крышей.

— Тебе никогда не приходило в голову, что сокровища Гамильтонов — Уотерстоунов проклятые? — спросила Брай. — Ведь никого не осталось в живых из семьи Уотерстоунов. А Рэнд — последний из Гамильтонов по мужской линии, который мог бы продолжить род и сохранить фамилию.

— Проклятые? — Элизабет откинулась на подушках и закрыла глаза. — Я всегда так думала. Твой отец часто смеялся надо мной, но не смог переубедить меня. Пока я росла, мне нравилось слушать рассказы о них. Тогда для меня это было красивой сказкой, а когда я вошла в семью, стало реальностью.

— Теперь с этим покончено, мама. По крайней мере так считает Оррин. Сокровищ больше нет, а потому и нет связанной с ним проклятой тайны.

— Брай, — Элизабет дотронулась до руки дочери, — следи за своей речью.

— Но это ведь правда? Нет ни тайны, ни сокровищ. Мы всё потеряли, так же как и Уотерстоуны. Пора покончить со всем этим. Пусть поисками занимаются другие.

— Почему это тебя так волнует? — спросила Элизабет. — Может, он здесь именно поэтому? Может, по этой причине вы и поженились?

Брай резко села и посмотрела на мать. Во рту у нее пересохло.

Элизабет протянула руку к дочери и расправила темно-фиолетовое платье на ее коленях, которое Брай надела по случаю траура.

— Оно стало узко тебе в плечах, — огорчилась Элизабет. — Осмелюсь предположить, это из-за того, что ты наверняка работала не покладая рук во время последнего урожая. У тебя сейчас плечи, как у дочери фермера. Я попрошу Адди привести к нам портниху. Тебе надо заказать новые платья. Твои уже давно вышли из моды.

— Мама, мне неприятно говорить о моде, урожае и моей фигуре. Я действительно фермерская дочь, и отец гордился бы этим.

— Я тоже горжусь тобой, Брай, — ответила Элизабет, комкая в руках носовой платок.

— Я знаю, что ты гордишься мной. Извини, если обидела тебя, но я не хочу, чтобы ты вмешивалась в мои дела. Его имя Лукас Кинкейд. Это Оррин сказал тебе о нашем браке?

— Да. Вчера. Наверное, сразу после того, как мистер Кинкейд проинформировал его об этом. — Элизабет промокнула глаза носовым платком, хотя они были сухими. — Как ты могла? Ни слова нам не сказала! Абсолютно ни единого словечка. Чарлстон расположен не на краю света, Брай. Ты могла бы послать кого-нибудь с сообщением. Мне так хотелось быть в эту минуту рядом с тобой! — Взгляд Элизабет упал на живот Брай. — Ты беременна?

— Нет! — возмутилась Брай.

— Ты не должна обижаться на меня за этот вопрос. И на других тоже. Поспешность и секретность твоего брака породили множество слухов. Я ждала, что ты приедешь ко мне, и мы могли бы обсудить все детали.

— Ты же хотела, чтобы я вышла замуж мама. Я думала, ты будешь довольна.

— Что ты знаешь об этом человеке? — Элизабет не могла заставить себя выговорить слово «муж». — Оррин сказал мне только, что это тот самый человек, которого он нанял восстановить «Конкорд». Может ли это быть правдой, Брай? Ты вышла замуж за простого рабочего?

— Люк такой же рабочий, как Микеланджело — резчик по камню.

Брай встала с постели и подошла к окну. Она отодвинула шторы и закрепила их. Комната Элизабет выходила окнами в сад. Перед мысленным взором Брай предстал изумительный ландшафтный план, который он видела на чертежах у Люка. Ей не хотелось пока говорить об этом с матерью.

— Это не имело бы значения, если бы он даже был матросом, — бросила Брай, отвернувшись от окна. — Ведь я продолжаю оставаться фермерской дочкой.

— По собственному выбору, — уточнила Элизабет. — Исключительно по собственному выбору. Ты давно могла бы уехать отсюда. После окончания войны Остин несколько раз просил твоей руки. Ты жила бы в «Хай-Пойнтс» и была бы настоящей леди. Его сестра уступила бы тебе свое место. Неужели ты так любишь «Конкорд», что не можешь с ним рас статься?

— Жить где-то еще? — прошептала Брай. — И ты это говоришь после того, как принесла себя в жертву, чтобы спасти «Хенли»? Да, «Хенли». Мы оказались бессильны, когда Оррин захотел сменить название, но это не значит, что «Хенли» не остался в наших сердцах. Почему я должна была уехать отсюда, мама, после того как ты спасла для нас «Хенли»?

Элизабет закрыла лицо руками и разрыдалась. Брай бросилась к матери и, крепко обняв, прижала ее к, себе. Она баюкала ее, гладила по голове, шепча слова любви и утешения. Убедившись, что Элизабет слышит ее, она произнесла:

— Люк хороший человек, мама. Я думаю, ты скоро сама убедишься в этом. Я не знаю, почему он женился на мне. Возможно, из-за этих сокровищ, хотя он и отрицает это. Сейчас это не имеет значения, да и никогда не имело. Я вышла за него замуж, не думая о последствиях.

Элизабет осторожно высвободилась из объятий дочери.

— Ты так сильно любишь его?

Раньше Брай испугал бы этот вопрос. Сейчас она ответила не задумываясь:

— Да. Я люблю его очень сильно. Вытри слезы, мама. Ты будешь выходить сегодня из комнаты?

Элизабет покачала головой.

— Хорошо. Тогда я принесу свой завтрак сюда.

— Тебе не хочется быть вместе со своим мужем?

— Люк уже позавтракал и отправился на стройку. Когда почувствуешь себя лучше, я покажу тебе то, что он уже сделал. Оррин принял правильное решение, наняв Люка, несмотря на то что я возражала. Он говорил тебе об этом?

— Говорил. — Элизабет внимательно вгляделась в лицо Брай, но не увидела там ничего, что бы вызвало ее подозрения — Я хотела вернуться немедленно, когда узнала, что вы с мистером Кйнкейдом будете жить в одном доме. Я говорила Оррину, что он поступил плохо. Я надеялась, что он будет жить в гостевом доме. Но Адди сказала мне, что он живет здесь.

— Да. Но ведь все шло хорошо. Разве Адди не говорила тебе об этом?

Элизабет решила не подвергать дочь дальнейшей критике.

— Иди за своим завтраком. Я заранее предупредила Адди, что не хочу ничего, кроме чая, а сейчас у меня вдруг появился аппетит. Принеси мне что-нибудь легкое. Ты знаешь, что я люблю.

Вскоре Брай вернулась в спальню матери и обнаружила, что Элизабет сидит за столиком рядом с камином. Слуга разжег в нем несильный огонь, которого было вполне достаточно, чтобы прогреть комнату и вернуть тепло и цвет на впалые щеки матери.