Больше не люблю тебя, жена

Для кого как, конечно. Для меня он ужасный.

В туалете закрываю дверь на замок и сразу набираю номер Загорского. Руки сильно дрожат. Прижимаю телефон к уху и жду… Бесконечные гудки убивают всю выдержку.

Принимаюсь спиной к стене, чувствуя слабость в ногах. Снова набираю, и опять он не отвечает. Пять моих звонков остаются неотвеченными. Никогда раньше сердцу не было так больно. Даже в тот день, когда Миша мне столько гадостей наговорил.

— Ну же, Миш…

— Саш, успокойся. Я уверена, что все хорошо…

— А я нет! Я — нет! — Слезы текут ручьем. Очередной раз звоню. — Несмотря ни на что, Таня! Ни на что, — цежу сквозь зубы. — Я не хочу его смерти. Я… НЕ ХОЧУ!

— Я жив, Саш, — слышу голос Миши. Когда он взял трубку? — Со мной все хорошо.

Но почему-то голос звучит ужасно.

Шмыгаю носом, откашливаюсь.

— Ты где?

— Ты в ресторане? — игнорирует он мой вопрос. — Жди меня. Сейчас приеду за тобой.

— Ты не ответил!

— В дороге, Саш. — Раздаются звуки сигналов. — Никуда не выходи. Сиди в зале, среди всех гостей. Слышишь? Жди меня. Не могу говорить. Не переживай, все будет хорошо. — Он отключается.

Глава 39

Я выхожу из узкого коридора и оказываюсь в огромном зале ресторана. Столы, покрытые белоснежными скатертями, яркие огни, отражающиеся в хрустальных люстрах. Смех и разговоры сливаются в единое целое, создавая симфонию из чоканья бокалов, шуток и голосов. Но в этом шуме я чувствую себя будто в пустоте.

Миша мог что-то объяснить, но он промолчал, оставив меня в недоумении. Тревога берет верх. Мне не по себе.

Сердце колотится так сильно, что, кажется, его слышит каждый, кто стоит рядом. Я вцепляюсь в стакан с водой, пью залпом, но не могу заглушить внутренний шум и страх. В ушах звенит. На меня очень плохо действуют смех и шутки коллег.

Я должна остаться здесь, среди них, должна сделать вид, что рада празднику, но невозможно не думать о Мише. Если раньше я не догадывалась, насколько все серьезно, то сейчас телом и душой чувствую, что все очень плохо…

Я представляю его лицо – упрямое, но полное заботы. Теперь это лишь воспоминание, не реальность. Мы были идеальной парой, но обстоятельства сделали из нас чужих людей. И сейчас, когда он в опасности, а я среди людей, которые ничего не знают о моих страхах и переживаниях, становится особенно тяжело. Хотя…

Я ловлю взгляд Дениса в толпе мужчин. Его лицо злое и одновременно задумчивое. Он не сводит с меня глаз. Горько усмехнувшись, опускаю голову.

Да пошел ты к черту! Вся жизнь покатилась под откос после его появления.

Хотя умом понимаю, что нет, случилось это ещё до появления Дениса. Тогда, когда Миша наговорил гадостей.

Пытаюсь выбросить из головы прошлые воспоминания. Сейчас надо все забыть, держаться рядом и выпутаться из этой паутины, куда нас затянули.

Миша сказал, что я должна затеряться в толпе, что это решение – единственный способ защитить нас обоих. Но как это сделать, когда колючая мысль о его безопасности делает из меня безвольную куклу? И думать я могу только о нем. Я стараюсь справиться с эмоциями, но они нарастают, подобно приливу, затапливающему берега.

Смотрю на людей вокруг. Они смеются и разговаривают, словно их ничего не тревожит. Я же чувствую себя чужой, будто между мной и окружающим миром натянута прозрачная пленка.

Таня смотрит сочувственно. Сжимает мою руку под столом и что-то шепчет, чтобы успокоить, однако я трясусь как осиновый лист. Нет, мне не холодно, но все настолько ужасно, что подкрадывается мысль: а вдруг с Мишей что-то случится? Вдруг он не приедет сюда?

Чер-р-рт! У меня настоящая истерика!

Взгляд скользит по залу. Кто-то из коллег поднимает бокал, глядя на меня и я заставляю себя улыбнуться, поднимая стакан в ответ. Внутри меня всё клокочет. Улыбка становится маской, за которой скрываются тревога и боль. Я должна быть сильной, должна сохранить лицо, но мысли о том, что с Михаилом может произойти что-то ужасное, не покидают меня. Я больше боюсь за него, чем за себя.

Я должна быть здесь. Но время тянется, как резина. Проходит час, полтора, настроение людей поднимается, я же наоборот… Ощущение, будто только что потеряла несколько лет жизни. Голова раскалывается, сердце не может успокоиться, на языке имя Миши…

Где же ты, Загорский?

— Ты чего трясешься, Саш? Прекрати! Все будет хорошо! — говорит Таня, сама же ежеминутно снимает с блокировки экран, чтобы убедиться, что нет ни сообщения, ни пропущенного звонка.

— Столько времени прошло! — жалобно тяну я, шаря глазами по огромному залу, посреди которого танцуют люди.

Именинница в красном платье идёт к нашему столу. Отмечаю, что прическа совершенно ей не подходит. Ежусь, потому что разговаривать с ней — последнее, чего я хочу.

— Давай хотя бы на лоджию выйдем? — предлагаю Тане.

— Нет, он сказал никуда не выходить.

— Да мало ли, что он сказал, — цежу сквозь зубы. — Я тут уже дышать не могу!

— Надо, солнце. Надо. Обстоятельства требуют быть терпеливыми. Я уверена, твой муж вот-вот приедет, — шепчет она, наклонившись ко мне.

Поймав мой взгляд, именинница посылает мне воздушный поцелуй и проходит мимо. Слава тебе господи…

Телефон Тани оживляется. Она резко тянется к нему и, открыв сообщение, читает. Я же пытаюсь не смотреть, хоть и не терпится узнать, что он там написал.

— Ну, — тороплю ее.

— Говорит, чтобы мы вышли из зала. Там люди спускаются на парковку, — говорит она ровно и тихо. — От них не отстаем. Теряемся в толпе. Будем внизу — он даст подсказку, куда дальше. Поднимайся, Саш.

Господи. Это абсурд какой-то. Никогда в жизни ни от кого не скрывалась и не чувствовала себя такой беспомощной. А сейчас… будто попала в криминальный боевик.