Большевики и коммунисты. Советская Россия, Коминтерн и КПГ в борьбе за германскую революцию 1918–1923 гг.

Настоящее исследование, посвященное взаимоотношениям лидеров Советской России и немецких коммунистов в 1918–1923 гг., само по себе стало фактом истории. Оно было начато в 2000 г. в рамках годовой стипендии, предоставленной германским Фондом имени Александра Гумбольдта. Последующие годы вместили в себя немало интеллектуальных поворотов, однако заявленная на рубеже веков тема «не отпускала» автора – ее различные аспекты нашли свое отражение практически во всех научных трудах, опубликованных за последующие четверть века. Доведение до конца начатого когда-то вызвано запоздалым признанием того, что пришло время собирать камни.

Источниковой базой книги стали неисчерпаемые фонды архива Коминтерна, ныне хранящиеся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). В этой связи следует отметить, что в сносках архивные сигнатуры даются на момент обращения автора к архивным делам, а первые выписки из них делались в годы перестройки в тогда еще «секретных тетрадях», являвшихся, как строго наставляли нас сотрудники читального зала, собственностью Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. С момента перехода партийного архива под крыло государства прошло больше трех десятилетий, многие из дел были переформатированы, менялась их нумерация, исчезали одни и появлялись другие фонды и описи. Далеко не во всех случаях автору удалось привести отсылки к архивным источникам в соответствие с произошедшими изменениями, за что он заранее приносит свои извинения читателям.

Появление книги было бы невозможно без постоянной помощи и поддержки со стороны руководства РГАСПИ, прежде всего А. К. Сорокина, хранителей и научных сотрудников архива. Вот имена лишь тех из них, с кем автора связывают многие годы профессионального сотрудничества и личной дружбы: М. С. Астахова, А. С. Кочетова, Л. П. Кошелева, Л. Н. Малашенко, Л. А. Роговая, Ю. Н. Туточкин, В. Н. Шепелев. Светлая память безвременно ушедшим от нас коминтерноведам и архивистам Г. М. Адибекову и С. М. Розенталь.

На страницах книги цитируются работы исследователей советской истории и коммунистического движения из многих стран, которые создали ее историографическую базу. Это Бернгард Байерляйн, Штефан Кройцбергер, Л. В. Ланник, Оттокар Лубан, Леонид Лукс, Кевин Макдермот, Барри Маклафлин, М. М. Пантелеев, А. В. Панцов, Штефан Плаггенборг, С. З. Случ, Ю. Н. Тихонов, Владислав Хеделер, О. В. Хлевнюк, А. В. Шубин и многие другие. Общение и обмен опытом, их критические замечания и бесценные советы стали основой всего того, что можно было бы назвать научной новизной проведенной работы. При этом, как принято говорить, автор принимает на себя ответственность за все ее недочеты и недосказанности.

За неизменную поддержку и создание благоприятной среды при работе над книгой хотелось бы поблагодарить все четыре поколения членов моей семьи. И наконец – last but not least – выразить искреннюю признательность всем коллегам с исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, и прежде всего – руководителям, преподавателям и сотрудникам кафедры новой и новейшей истории. Творческая атмосфера, созданная их усилиями, стимулирует научный поиск, постоянная поддержка позволяет совмещать исследовательскую и педагогическую работу. Без финансовой поддержки Фонда «История Отечества» рукопись еще долго лежала бы в авторском столе без надежды встретить своего читателя. То, что книга получила право увидеть свет в том же издательстве РОССПЭН, где были опубликованы предшествующие труды автора, является для него лучшей наградой и признанием.

Глава 1 От российского Октября до германского Ноября

Царизм во сто раз хуже кайзеризма.

В. И. Ленин, 17 октября 1914 г.

Самый быстрый способ закончить войну – это потерпеть поражение.

Джордж Оруэлл

Она хоть и уродливый, но все же наш ребенок.

Лео Йогихес о Российской революции, 7 сентября 1918 г.

Нет ничего более невероятного, невозможного, фантастического, чем революция за час до того, как она разразилась.

Роза Люксембург

Октябрьский переворот 1917 г. в Петрограде, поставивший крест на либерально-демократической перспективе Российской революции, являлся тем не менее логической ступенью в ее динамике. За полгода, прошедшие с момента свержения самодержавия, в свободной российской прессе неоднократно звучало выражение «дальше некуда». Осенью вектор общественных ожиданий стал указывать в направлении Бонапарта, неважно, левым (А. Ф. Керенский) или правым (Л. Г. Корнилов) окажется его идеологический мундир. То, что его приход к власти опередили российские якобинцы, мало кому показалось удивительным. Удивительным оказалось другое – то, что их диктатура пережила и гражданскую войну, и «самотермидоризацию», и в конечном счете закончила свое существование летаргическим сном.

Внешняя угроза в образе иностранной интервенции сыграла на руку и французским монтаньярам, и российским большевикам. Если первые сделали ставку на национальную мобилизацию, то вторые имели в своем арсенале идеологическое оружие индустриальной эпохи – революционный марксизм. Он не отделял, а вписывал Россию в общеевропейскую логику развития, обещая социальным низам скорое освобождение от эксплуатации, нужды и бесправия. Ошибались те из современников, кто считал, что идея мировой пролетарской революции была лишь удобным и привлекательным знаменем для партии беспринципных макиавеллистов. Все было гораздо сложнее.

Захватив власть (и формально объявив о передаче ее Всероссийскому съезду Советов), Ленин и его соратники не собирались отказываться от возложенных на себя международных обязательств. Первый из декретов нового правительства обещал мир не только народам России, но и всех воюющих стран. В нем не было призыва превратить империалистическую войну в гражданскую, однако это не означало, что лозунг, который на протяжении военных лет отстаивали большевики и их немногочисленные идейные последователи за рубежом, был снят с повестки дня. Принципиально новым моментом стало то, что Декрет о мире не разделял воюющие державы на «своих» и «чужих». Лидеры большевизма ни на секунду не усомнились в том, что верность пролетарскому интернационализму остается их путеводной звездой. Судьба их собственной страны была лишь производной от марксистской схемы исторического прогресса. А значит, Октябрьский переворот не удалял, а возвращал Россию в эпицентр принятия глобальных решений, хотя линия размежевания в нем должна была пройти уже не по географическому, а по классовому принципу.

«Теперь мы будем играть партию в мировом масштабе, – писал Карл Радек английскому журналисту Артуру Рэнсому на исходе Первой мировой войны. – То, чем мы были для России, надо расширить, и я убежден, что не минует полгода, как наши люди будут во главе движения во всех столицах Европы» [62] . Отсутствие политического опыта и навыков государственного управления большевики компенсировали безоглядной верой в железные законы истории, олицетворением которых являлись миллионы рабочих в европейских странах, готовых прийти на помощь первой победоносной пролетарской революции.

62

РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 157. Д. 3. Л. 7.

Захват власти большевиками и его оценки в Германии

Правящие круги стран Четверного союза с неподдельным восторгом встретили известия о захвате власти большевистской партией, дошедшие до них через телеграфные агентства нейтральных стран. Их восприятие российских событий определялось перспективой скорейшего окончания войны на Востоке. Очередной переворот в Петрограде рассматривался не как начало нового этапа революции, а как ее бесславное завершение. Ленин и его партия выступали в роли силы, чуждой России и русским, а потому были обречены на быстрое поражение. Исходя из уверенности в скором падении «максималистов» (так называли большевиков в Германии), дипломаты рекомендовали правительству занять позицию стороннего наблюдателя. «Попытка связать будущее русско-немецких отношений с судьбами людей, которые в России сейчас стоят у власти, была бы, вероятно, серьезной политической ошибкой» [63] .

63

Письмо советника германского посольства в Стокгольме Курта Рицлера канцлеру Георгу Гертлингу от 26 ноября 1917 г. // Германия и революция в России 1915–1918: сборник документов / под ред. Ю. Г. Фельштинского. М., 2013. С. 14. В 1918 г. Рицлер работал в германском посольстве в Советской России.