Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…
Шрифт:
— Договорились же…
— Договорились… Тогда МВД я тоже себе забираю, МЧС не трогаем, кандидатуру министра обороны я ещё провентилирую. Ты садись за телефон, устрой губернаторам видеоконференцию. И пожёстче, в стиле товарища Берестина. Доведи до сведения наших региональных баронов, что теперь они, как в Империи, — по МВД числиться будут, со всеми вытекающими последствиями. То есть их личные дела в моём секторе по учёту кадров храниться будут. Чтоб своё место знали. Ну, хоп, разбежались.
В отличном настроении, даже насвистывая, Мятлев появился
— Что-то весёлый ты, Лёня, — отметила Герта. — Тарханов с генералом куда озабоченнее выглядели. Я думала, наоборот быть должно…
— Ничего ты не понимаешь, — генерал фривольным жестом попытался обнять валькирию за талию. Та отстранилась матадорской «полувероникой» и ткнула его в бок стволом автомата.
— Холоднокровнее, Лёня, вы на работе. На вопрос ответь.
— Чего ж тут странного. Мужики подрядились выполнить тяжёлую и непростую работу, вот и сосредоточились. А я, наоборот, ощутил, как камень с сердца и с плеч свалился, потому как есть на кого и на что надеяться. И ты рядышком…
— Ты, господин генерал, странный всё-таки. Здесь у тебя жена всё же, дети, а ты… Неужели и домой не зайдёшь? Объяснишься как-то…
— А вот это пусть тебя совсем не беспокоит. Мои дела, мне и решать. Дети, считай, взрослые, я их обижать и обделять не собираюсь. С женой у меня уже лет десять договорённость — я её амуров не касаюсь, она моих. А живём в одной квартире, да и то не слишком часто, обычно она в городе — я на даче, или наоборот, просто в рассуждении приличий. Нельзя было в наше время генералам Центрального аппарата разводиться, да и незачем. А сейчас я в длительной командировке. И всё на этом…
— Как знаешь, друг мой, как знаешь. Распоряжения по службе будут?
— Распоряжение одно — я занимаюсь делами, ты при мне неотлучно.
— Так точно. Насчёт личной жизни, прошу иметь в виду — забыли. Как ничего и не было. Впредь до…
— До чего?
— Пока коммунизм не одержит победу во всемирном масштабе. Если проще — пока я не сочту этот вариант приемлемым. Или ты как-то определишься.
— Да что за ерунда. Мне что, всё-таки развестись? Штамп в паспорте показать? Я готов. Даже в церкви венчаться готов. Чего тебе ещё нужно?
— Не знаю, милый. Когда соображу — тебе первому скажу. Так куда едем?
— Никуда не едем. Идём пешком в мои новые служебные апартаменты. Я теперь трижды министр и ещё зам. председателя Ставки Верховного главнокомандования.
— Здорово! А комната отдыха там есть?
— У меня теперь есть сразу четыре служебные дачи. Тебе хватит?
— Мне и одной много, если ты имеешь в виду то, о чём я уже сказала. Идите вперёд, охраняемое лицо, и не оглядывайтесь.
Сквозь квартиру, как по подземному переходу, на другую сторону улицы Берестин с Тархановым, Фёст, Секонд и неотступно следующие за ними Мария с Ингой перешли в Империю.
Фёст, конечно же, прибыв по вызову первым, сидел в комнате Людмилы. Девушка уже почти совершенно поправилась, жёлтый сектор на экранчике гомеостата сократился до каких-то пятнадцати-двадцати процентов. У любой «нормальной» местной девушки этот прибор нашёл бы в организме больше нарушений и повреждений, чем у Вяземской. И живут же, не обращая внимания. Но Вадим, пусть и врач, и вообще беспечный человек, полюбив всерьёз впервые в жизни только в год своего тридцатилетия, переживал за невесту не меньше, чем молодая мамаша за своего первенца.
— Нет, милая, ты уж долежи хотя бы до завтра. Ничего вокруг не случится, мир не рухнет, и я Галину в соседней комнате соблазнять не собираюсь. Кстати, сейчас я
её позову и предупрежу, чтоб следила строго. Советую запомнить, что по науке ты едва бы выжила, и вместо этой роскошной постели, где я тебя в ближайшие дни навещу, могла сейчас лежать на цинковом прозекторском столе. При том, что тебе эта сволочь своими пулями натворил, сплошь и рядом…— Но не случилось ведь, — улыбнулась Людмила, тающая от его слов, для кого-то, возможно, звучавших бы весьма неприятно и даже цинично. — А почему ты его всё же не убил? Я бы за тебя кого хочешь убила…
— Всё ещё впереди. А вообще, я человек отходчивый. Раз сразу не грохнул… Теперь ему пожизненное организую, да не в санаторной камере, а на натурально сибирской каторге. Мне Секонд обещал поспособствовать. И велю твою фотографию в бараке повесить, чтоб до самой смерти не забывал…
— Ну ты у меня и садист, — обняла его Людмила. — Поцеловать тяжелораненую медицина не запрещает?
— Думаю, если немножко, то ничего…
Немножко затянулось до тех пор, пока Фёста не позвали.
— Ну, я побежал. Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит… Поэтому можешь спокойно валяться до завтра и развлекаться эротическими фантазиями. Чтобы ты поверила, как успешно выздоравливаешь, мы с тобой сейчас за счастливое спасение и вообще успех по рюмочке дёрнем. И — увы! Дела набегают, как волны цунами, и рушатся вниз стремительным домкратом…
В коридоре он придержал за руку Галину Яланскую, спешащую на кухню, чтобы приготовить какое-нибудь угощение обещавшему вот-вот прибыть высокому начальству. Она ещё вчера и представить не могла, что будет запросто общаться с настолько стремительно и до таких высот поднявшимися людьми, хоть и сама была «не из простых». Если уж «Валера», как они между собой называли Уварова, которого помнила простым капитаном, стал в одночасье полковником, а зараза Вельяминова «штабса» отхватила…
Яланская до сих пор не могла себе простить, что вовремя не сориентировалась, не перехватила парня под носом этой красотки. Настька тогда, словно из Смольного только что выпущенная, смотрела на мир наивными глазами и ничегошеньки не понимала. Особенно — в мужиках. На первое свидание в её шубке к Уварову бегала, от подаренного флакончика духов млела…
А Ляховы и Тарханов такую карьеру сейчас делали! С Государем Императором и соседским Президентом едва только не на «ты» разговаривают, водку вместе пьют и закуривают в царском присутствии без специального разрешения! В таких вещах Яланская толк понимала.
— Ты, Галя, посмотри за ней ещё, пожалуйста. Чтобы никаких фокусов. А то ведь и сбежать может…
Галина улыбнулась несколько надменно.
— У меня не сбежит, Вадим Петрович, не извольте беспокоиться. Другое дело — обо мне побеспокоиться некому. Остальные девки бегают, стреляют, кресты зарабатывают, а из меня сиделку и хозяйку постоялого двора сделали. Когда история в очередной раз переписывается. Как там у Пастернака? «Впервые за сто лет и на глазах моих меняется твоя таинственная карта…»
— А ты начитанная девушка. — Фёст посмотрел на поручика с истинным интересом. До этого он всё больше общался со своими валькириями, а тут и другие барышни не только весьма симпатичны, но и настолько умны! Кто бы мог подумать, что девица из другого времени и реальности наизусть Пастернака шпарить способна.
— Откуда ты — знаешь? — довольно глупо спросил Вадим.
— Господин полковник, — сощурила глаза девушка, — означенный поэт родился в тысяча восемьсот девяностом году и данный стих написал по поводу начала Первой мировой войны, общей для наших историй. А поэзию как таковую я с шести лет люблю и знаю наизусть очень и очень много. Примерно как средний акын…