Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

Она улыбалась вроде бы простодушно, но и с тонким-тонким намеком, неизвестно только, на что. И ножку этак отставила, и в талии чуть изогнулась.

«Увы, красавица, на меня такие вещи именно в этом смысле не действуют, — тоже усмехнувшись, чтобы Яланская поняла, что её игра для взрослого мужчины чересчур прозрачна, — подумал Фёст. — А вот в другом…»

— Молодец, — совершенно искренне сказал Вадим. — Таких девушек я всегда ценил. Красивых, умных и эрудированных. Только обычно эти качества встречаются по отдельности. Тебе повезло. Можешь не горевать. Умом и обаянием имеешь шанс добиться гораздо большего, чем беготнёй с автоматом под пулями. Пойдёшь работать в мой личный штаб? Я теперь тоже надолго стану кабинетной крысой…

— По вам не скажешь, — снова улыбнулась Галина.

— И тем не менее. Так что работа тебе найдётся. Капитанский чин у вас, майорский у нас — это сразу [95] . И должность что-то типа столоначальника, разведка, контрразведка, аналитика и всё такое. Пойдёшь?

— Я-то хоть сейчас, Вадим Петрович. А глаза никто никому не выцарапает?

— Пору-учик… — укоризненно протянул Фёст. — Это не мой стиль. Я вас именно на штаб-офицерскую должность приглашаю, а не в ППЖ…

95

Капитан в Империи и майор в нашей России — соразмерный чин уже старшего комсостава (капитан, в отличие от штабс-капитана — уже «ваше высокоблагородие»), только там на погоне один просвет, здесь — два.

— Что такое ППЖ? — Яланская такой аббревиатуры никогда не слышала.

— Походно-полевая жена. Был у нас в ту войну такой термин. Насчёт этого не беспокойтесь. Или — не надейтесь. Зато в новом чине и при власти вы себе жениха поинтереснее меня найдёте…

— Вот не прибедняйтесь, пожалуйста, Вадим Петрович, не кокетничайте. Это я в последний раз с вами в таком тоне говорю, на должности — не буду. Так что я согласна, вы поняли?

— Слава богу, пока поручик Яланская. Думаю, завтра-послезавтра мы с вами решим этот вопрос. Жить и работать придётся то там, то здесь. Но там — по преимуществу. В таком, как говорится, аксепте.

— У нас почти все девушки хотят там поработать…

— Обстоятельства покажут…

Теперь центр событий переместился на «имперскую сторону». Вскоре поданные к крыльцу автомобили везли Фёста с Берестиным и «местных товарищей» по удивительно похожей на свою иномирную копию Петровке в другой, в чём-то ощутимо другой, но в основном по стилю и духу тот же самый Кремль. В совершенно иначе отреставрированном корпусе, по другим лестницам, охраняемым не солдатами Президентского полка, а дворцовыми гренадёрами в форме времён Николая Первого, они поднялись в парадные апартаменты Чекменёва, где через огромные окна был великолепно виден Тайницкий сад. Здесь уже собрались, кроме хозяина необъятного и почти необозримого кабинета, Сильвия, фон Ферзен, еще несколько генштабистов и министр путей сообщения действительный тайный советник граф Клейнмихель с начальником службы военных перевозок генерал-лейтенантом Маклаковым.

— Хочу вам сообщить, господа, — здесь докладывал уже Секонд, как по-прежнему непосредственно ответственный за «Мальтийский крест», — согласие на переброску через Уральский тоннель трёх первоочередных дивизий от российских властей получено. То есть основную задачу мы выполнили. Теперь вопрос к вам, Пётр Андреевич, какую пропускную способность вы готовы обеспечить? В первые сутки, во вторые и так далее.

— Через входной портал мы можем непрерывно подавать эшелоны с интервалом в полкилометра, — доложил министр. — Другое дело — сколько времени займёт разгрузка людей и техники. Грубо считая, один эшелон — один батальон. По нормам выгрузка и освобождение путей для следующего — два часа. То есть на дивизию минимум сутки.

— Долго, граф, есть способ ускорить? — поморщился Чекменёв.

— Мне кажется, господин министр упустил один немаловажный момент, — крутя в пальцах незажжённую папиросу, с места сказал Ферзен. — Я не помню, чтобы перед входным и за выходным порталом были оборудованы разъезды. Как вы думаете организовать освобождение путей для следующего эшелона?

Министр посмотрел на Маклакова, тот, растерянно, на Секонда.

— Да, господа, — встал с места Вадим. — Спасибо Фёдору Фёдоровичу. Тут у нас получается… Да чёрт знает что получается. Это прежде всего мой просчёт. Я не железнодорожник и вообще всё время держал в уме, что первоначальный план предлагает сквозное движение через тоннель до стыковки с тем Транссибом. О том, чтобы подъехать и развернуться, по-моему, и речи не было. Ход событий нас опередил. Сейчас я понял проблему. И как у нас с вариантами, господин генерал-лейтенант? — задал он вопрос начальнику службы перевозок. — Вы в таких делах куда поопытнее нас…

— Вариант всего один, господин полковник, — ответил Маклаков. — За выходным порталом у нас готово всего три километра путей. Но есть приличная шоссированная автодорога. От последней нашей станции, оснащённой достаточным количеством маневровых путей, до входного портала пятнадцать километров. Значит, пехоту нужно выгружать там и — переменным аллюром к тоннелю и на ту сторону. Освобождённый подвижной состав переформировывать, загружать до предела технических возможностей боеприпасами и тяжёлым вооружением, полным ходом гнать вперёд, выгружать на той стороне вручную и снова назад, под погрузку. А на освободившийся «Главный ход» — следующий состав. Так мы сумеем примерно сбалансировать темпы переброски людей и техники. А что вы решите делать на той стороне — уже не моя епархия.

— Спасибо, Николай Валерьевич. С той стороной мы как-нибудь решим, а вы начинайте работу по этой схеме. Может быть, попутно ещё какую рационализацию придумаете.

— Придумывать ничего не надо, — сказал Клейнмихель. — На сооружение приличного разъезда прямо перед порталом потребуются примерно сутки, если, конечно, шпалы и рельсы прямо в грязь не класть. Сделаем — и тоннель заработает в плановом режиме.

Дивизии, предназначенные к переброске, уже неделю ждали приказа в полевых лагерях вдоль железной дороги. Пока что личный состав постигал основы теории параллельных миров, политическое и экономическое устройство сопредельной России, организацию её армии, технику, вооружение, особенности повседневной жизни и многие другие, обычные перед вступлением в иное государство предметы.

Глава двенадцатая

Совещание у Чекменёва продолжалось уже второй час, и повестка неотложных вопросов подходила к концу. Неожиданно для всех, но едва ли для Чекменёва, двери раскрылись и вошёл Император в сопровождении военного министра Воробьёва, морского — Гостева, начальника Генштаба Хлебникова и почему-то министра финансов Сушкевича.

Жестом велев садиться вскочившим по команде Чекменёва «Господа офицеры!» должностным лицам обеих Россий и экспертам (одна только Сильвия осталась на своём месте, просто кивнула Государю с милейшей из своих улыбок), Олег Константинович прошёл во главу длинного стола для заседаний, а Игорь Викторович быстренько устроился у его дальнего конца, рядом с вновь прибывшими генералами и адмиралом.

Император, вертя между пальцами толстый двухцветный карандаш, которым Чекменёв делал пометки в своём бюваре, довольно рассеянно, как всем показалось, выслушал доклад своего «серого кардинала».

— Удовлетворён. Как обещали, так и сделали. Представьте всех причастных к наградам. Без различия подданства. В нынешних условиях не вижу необходимости испрашивать у вашего Президента особого индивидуального разрешения. Он тоже может наградить наших людей по своему усмотрению.

— Уже, — вставил Берестин. — Президент распорядился наградить всех участников операции с вашей стороны медалями «За отвагу» — рядовой состав, орденом Мужества — офицерский. По старшему комсоставу он примет решение в ближайшее время, после консультаций с вами.

— А что со мной консультироваться? Кого сам считает достойным, пусть тех и награждает, хоть собственным бюстом в натуральную величину [96] .

По лицу его скользнула тень, означающая сильное желание поймать ускользающую мысль. Тут же он удовлетворённо хмыкнул, значит — вспомнил.

— А тех барышень, ну, «печенегов» ваших — тоже орденом?

— Так точно, — не вставая, ответил Тарханов, Император строго запретил на совещаниях и за парадными обедами поминутно вскакивать, отвечая на вопросы. Если только для пространного доклада у карты. — Всех, непосредственно принимавших участие в боях. Остальных — медалями.

96

Олег Первый иронически намекает на существовавшую в XVIII–XIX вв. традицию награждать отличившихся драгоценными миниатюрами с портретами царствующих особ.