Большие Надежды

В голове вдруг мелькнула мысль, что такой была вся его Флор – горько-сладкой. Настоящей. Самим совершенством, несмотря на угловатые плечи, торчащие рёбра и острые крылья ключиц. Артур покрывал их такими торопливыми поцелуями, что она задыхалась.

И он, конечно же, знал, что будет непросто, когда, подхватив Флор здоровой рукой, за пару шагов оказался рядом с широкой застеленной тёмной тканью доской. Та служила здесь вместо кровати и была невероятно убога. Но какое им было до этого дело? Наверное, никакого. Потому что ладони Флор слишком уж осторожно сжимали его широкие плечи, пока он сам покрывал чередой поцелуев её изуродованный грубым шрамом впалый живот.

Артур её изучал. Пробовал на вкус каждый сантиметр обнажавшейся перед ним кожи и старался быть нежным, хотя глупый инстинкт кричал совершенно иное. Хотелось почувствовать кожу кожей, тепло её тела своим, наконец, узнать какова вся Флор на вкус. Но Артур знал, что в этот раз всё будет вовсе не так, как он привык. А потому он воевал. Сражался со своей торопливостью, и с Флор, которая – Господи! Это ведь правда! – боялась сделать что-то не то. Её движения были столь осторожными, что ему отчаянно их не хватало. Хотелось больше касаний, укусов, неистовых поцелуев, когда дыхания не хватало, а тело само рвалось вперед. Но он ждал и медленно гладил едва ощутимо дрожавшую Флор, пока сам едва касался губами заострившихся скул, трепещущих век, лба и висков. Он ждал. И наконец-то дождался.

Артур понял это мгновенно, ощутил где-то внизу живота, когда, вновь не слишком уж осторожно впившись в обнажённую шею, услышал тот самый стон. Божественный. Его звук вынудил шумно вздохнуть, а потом инстинктивно прижаться теснее. В последний момент Артур успел поймать руку Флор, не дав заглушить то, что так хотел слышать.

– Не надо, – он качнул головой. – Я поймаю.

– Услышат…

– Плевать.

И новый вздох потонул в поцелуе, когда он коленом раздвинул напряжённые бёдра. Флор замерла, а затем вдруг подалась на лёгкую ласку, с которой Артур очертил контуры груди, живота… Прямо сейчас он видел совершенно иное – то, какой она могла быть, будь всё немного иначе. И эта Флор была безумно красива в своей наготе, распростёртая под его телом. Она изогнулась, и его большая ладонь будто сама скользнула за пояс широких штанов и стянула их прочь, прежде чем вернулась обратно. Артур смотрел в глаза Флор и чувствовал, как защекотали пальцы мягкие волоски, стоило ему сдвинуть чуть ниже ладони и описать пальцами маленький круг. Затем ещё один, и ещё. Немного больше, надавить чуть сильнее, а потом успеть губами поймать резко сорвавшееся в жадное хныканье дыхание Флор, когда проник в неё указательным пальцем. Он скользнул внутрь, а потом снова наружу, и этого неожиданно оказалось достаточно, чтобы она задрожала.

Флор хватала ртом воздух, словно не могла надышаться. Плотно зажмурившись, впившись до кровавых полос в его плечи, ещё пыталась держаться, но тут Артур чуть сильней надавил основанием ладони, и она всё-таки сорвалась. Тихо вскрикнув, Флор изогнулась, прежде чем попробовала сжаться в комок, но он не позволил. Одной рукой Артур осторожно завёл вцепившиеся в него руки ей за голову, пока сам целовал покрытой испариной кожу, что на вкус оказалась такой же. Удивительно сладкой и терпкой. Флор тихо всхлипнула, когда её тело сотрясла новая дрожь.

Артур провёл языком по едва заметной ложбинке под грудью, по срединной линии живота и ниже, к некрасивому страшному шраму, чувствуя, как интуитивно просит очередной ласки Флор, ощутив его дыхание у себя между ног. А потом она сама потянулась к нему. И теперь это её руки блуждали по напряжённому телу, ныряя за пояс, где пока ещё немного стыдливо пытались его поддразнить. Артур медленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, стоило губам Флор легко коснуться старого шрама на правой ключице. Её губы ощутили биение вены, в которое тут же до боли она впилась своими зубами. И когда Флор инстинктивно скрестила на его талии ноги, Артур подался вперёд. Едва не раздирая прочные швы, он стянул с себя брюки и прижался так тесно, чтобы она поняла. Чтобы почувствовала и не боялась, когда придёт время. Флор рвано вздохнула и шевельнулась, вынудив Артура с силой зажмуриться, чтобы сдержаться. Он наклонился, прижался носом к её впалой щеке и хрипло шепнул:

– Будет больно. Наверное… Я постараюсь…

– Артур, я ведь не… но я ещё никогда… – торопливо зашептала она, но замолчала, когда Артур коснулся рукой её рта.

– Тише. Я знаю.

Его голос прервался, стоило Флор поймать его губы своими. И поцелуй оказался последним, что он запомнил, прежде чем осторожно в неё вошёл. Послышался всхлип, и Артур почувствовал, как сжалась Флор. Она часто моргала, сжимая в руках тёмную ткань, и прошла пара мучительно долгих секунд, прежде чем у неё получилось рвано вздохнуть.

Очевидно, это было действительно больно, и Артур склонился, прижимаясь губами к покрытому испариной лбу, прежде чем ощутил лёгкое прикосновение. Флор скользнула ладонями по напряжённой спине, после чего обвила руки вокруг его шеи, вынудив податься вперёд. Артур качнулся, и она тихо вздохнула, на мгновение замерла, а потом едва заметно шевельнулась сама, позволяя войти в неё глубже.

Это было похоже на какой-то невиданный танец, в котором они сразу пытались запомнить движения. Он старался быть неторопливым, снова и снова покрывал поцелуями, и гладил так осторожно, словно она могла вдруг сломаться или разбиться на тысячу мелких хрустальных осколков. Но когда Флор опять шевельнулась, Артур всё же не выдержал. Перенеся вес полостью на руки, он одним плавным движением подался вперёд, и Флор распахнула глаза, а потом резко выгнулась, позволив взять себя полностью. Она тихо вскрикнула, когда Артур вошёл так глубоко, как только мог, и зажмурившись замерла. Это длилось ровно мгновение, прежде чем её ноги сжались вокруг него немного сильнее, а тонкие пальцы впились в напряжённые плечи.

Он резко выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и сделал первый толчок. Тот вышел тягучим, таким плавным и мягким, что Флор застонала. Уткнувшись ему в плечо, она теперь тихо хныкала, пока с каждым новым движением, Артур ускорял темп. Он чувствовал, как ритмично сжимается вокруг него её тело; как срывается на всхлипы дыхание; как влажно и сладко звучит каждое их движение, покуда в его руках Флор становилась податливой. Настолько послушной, что Артур с восторгом смотрел и не мог насмотреться.

Он отчаянно боялся пропустить хоть один миг, а потому выпрямился, продолжая держать хрупкое тело почти навесу, и широкой ладонью провёл по обжигающей коже. Крупные капли испарины пота показались Артуру звёздами, а осознание, что в эту минуту Флор была вся его, вынуждало толкаться сильнее и глубже. Брать всё, что он мог бы взять. Потому что так легко им когда-то униженная, и столь же стремительно вознесённая в момент осознания… поднятая на пьедестал, который, Артур знал, был теперь недостижим, Флор вдруг оказалась неповторима. Уникальна и совершенна, когда, раскинув в стороны руки, жадно хватала ртом воздух. И как бы ни складывались гены в цепочки; как бы природа не пыталась повторить своё чудо, такого больше не будет. Как не повторится и эта ночь, когда он, боясь быть услышанным, ловил каждый вдох, стон и сорвавшийся в самом конце хриплый крик, прежде чем через два невыносимо длинных и глубоких толчка замер сам. Артур медленно опустился на дрожащие руки и прижался губами там, где рвано и бешено стучало её едва не разрывавшееся на куски сердце, а после замер.

– Я люблю тебя, – долетел её вздох, и Артур прикрыл глаза. Господи… он боготворил эту женщину!

– Я не смогу без тебя… – шепнул Хант.

В комнате было темно, когда Артур резко открыл глаза и нахмурился. Он не знал, что его разбудило, но затаил дыхание и прислушался. Было тихо. Рядом, в его объятиях, мирно спала Флор. Такая тёплая, расслабленная, невероятно уютная, что хотелось снова зарыться носом в её короткие волосы, вдохнуть их аромат, провести осторожно ладонью по следам от хлыста на спине, которые он, кажется, нацеловывал всю эту ночь и…

Он скатился с кровати за мгновение до того, как раздался стук в дверь. Громкий, требовательный. Артур видел, как испуганно встрепенулась Флор, а в следующий миг, натянув на себя найденную по пути рубашку, резко распахнул дверь. На пороге стоял Стивен Джонс и взгляд его был невероятно серьёзен.

– Собирайся, Хант. Мы выдвигаемся, – процедил он. Его взгляд скользнул было в глубь комнаты, но немедленно вернулся обратно. Жестокий. Холодный. Почти как голос, которым он договорил: – В Городе мятеж и пожар. И, предупреждая твой вопрос, в этот раз его устроил не я.