Большие Поляны

— Спасибо за подарки, — сказал он.

И, схватив руку дяди Павла, с силой пожал ее. Тот отнимал руку, говорил застенчиво:

— Чего там... Грыбов ноне много, всем хватит.

Уфимцев оставил его, подошел к Архипу и ему пожал руку.

— Так мы пойдем, Егор Арсентьевич, — сказал Архип, — ты уж нас извиняй, гостить некогда. Шибко недосуг... Пошли, Павел.

И они ушли — впереди маленький Архип, сзади широкий, как печь, кривоногий дядя Павел.

3

Картофельное поле находилось рядом с Шалашами, чуть в стороне от свинофермы. Уфимцев остановил мотоцикл и огляделся. Поле было большое, длинное, в окружении берез и осин. Невдалеке виднелся урчащий трактор, чернела вспаханная, свободная от ботвы земля — по ней ходили люди. И он пошел к трактору прямо через поле.

Трактор тащил за собой самодельное орудие, так называемую «мандрыгу» — изобретение местных умельцев. Пишут в газетах, что где-то есть картофельные комбайны, но сюда они не дошли, и когда дойдут — неизвестно. А убирать картошку вручную, копать лопатами — дело очень трудоемкое, да и людей на это в колхозах уже нет. Вот и придумали эту «мандрыгу», которая — пусть не очень аккуратно, но выворачивает клубни из земли, их подбирают женщины и ребятишки, сносят ведрами для просушки на расчищенные площадки, а уж оттуда просохшие клубни везут в хранилища.

На миг оторвавшись от работы, женщины заинтересованно посмотрели на подходившего председателя колхоза. Одна из них — Уфимцев признал в ней жену Дмитрия Тулупова, крупную телом, как и ее муж, — крикнула на все поле:

— Бабы! Мужика нам бог послал. Записывайтесь на очередь, кому помощь нужна ведра таскать.

Женщины по-разному отнеслись к ее шутке: кто посмеялся, кто лишь улыбнулся, а кто и просто махнул рукой на Тулупову, дескать, перестань балясничать, и снова принялись за работу: трактор ходит без остановок, надо успевать.

Уфимцев прошел в конец загона, где разглядел подъезжавшего на своем Пегашке Гурьяна Юшкова. Вместе с Гурьяном на телеге сидел и бригадир строительной бригады Герасим Семечкин — его соломенная шляпа цвела подсолнухом на фоне увядающей зелени кустов, — бригада ремонтировала в Шалашах овощехранилище.

— Вот картошку произвели так картошку! — встретил восторженными словами Семечкин председателя колхоза. — Постарался Гурьян Терентьевич, ничего не скажешь. По двести центнеров с гектара получается!

— Откуда это известно? — спросил Уфимцев, пожимая руки ему и Гурьяну Юшкову.

— Весы сказали... На весы Гурьян Терентьевич подводу сгонял, мешки с картошкой вешал. Спроси его.

Новость, услышанная от Семечкина, обрадовала Уфимцева, хотя он заранее предполагал, что урожай картошки они соберут отменный.

«Это что же получается? — подумал Уфимцев, повернувшись к трактору, проходившему мимо, но не видя ни трактора, ни тракториста, высунувшегося из дверей кабины. — Ведь это здорово получается! Из такого урожая половину картошки можно продать. И без ущерба для свинофермы...»

А вот кому продать? Ждать, когда пойдут машины из степи?.. Неважная картошка растет в степи: мелка, безвкусна, да и урожаи ее мизерны. А городская торговая сеть еще не очень разворотлива, плохо ведет заготовки, не обеспечивает потребности горожан в овощах и картошке. Вот и едут каждую осень в лесную часть района представители организаций, рабочих коллективов из степного Теплогорска, а то и просто соберется группа жильцов одного дома, наймет машину и пошлет своего представителя по деревням и селам.

Продать можно, а не придерутся потом к нему в парткоме, в управлении, что не по той тропе пошел? Может, сдать картошку в кооперацию по закупочной цене? Что за нее он тогда получит? Нет, если продавать, то только с прибылью, в интересах хозяйства.

Уфимцев машинально пошел мимо телеги, мимо молча стоявших Юшкова и Семечкина в сторону леса, собирался с мыслями, как лучше поступить с излишками картошки. Его манила возможность продать картошку по рыночной цене, пополнить колхозную кассу, — многие так поступали, — вот и средства на новую ферму. И вместе с тем пугало это отступление от усвоенного принципа: колхоз — государству, государство — колхозу. Что-то тут попахивало идеями Векшина и шло против его совести.

И тут ему пришла мысль, которая, казалось, разрешала эти противоречия. От неожиданности он даже растерялся — так она была проста и логична: можно было удивляться, как она не пришла к нему раньше.

Он поспешно вернулся к телеге, где оставались Юшков и Семечкин, молча наблюдавшие за озабоченным чем-то председателем.

— Как с ремонтом? — спросил он Семечкина.

— С ремонтом — конец. Мы, строители, свое дело завсегда... Отдохнем вот сегодня, отмоемся, и на другой объект... Теперь дело за Гурьяном Терентьевичем — вози картошку да сыпь в закрома.

Гурьян зябко поежился, поморщился, будто хватил перекисшего квасу.

— Кажется, бригадир недоволен, что вырастил такую картошку, — заметил Уфимцев, увидев кислое лицо Юшкова.

— Возить — дело нехитрое, было бы на чем возить, — пробурчал тот.

— На лошадях вози. Поделай бестарки, и вози. Не знаешь, как возят?

— А где лошадей столько взять? Шутка в деле, столько ее народилось! Машины надо.

— В этом я тебе помогу, дам две машины, — ответил Уфимцев. — Но ты и лошадей не забывай.

— Некого садить на лошадей. Все население на картошке, вон оно, — и он показал на баб и ребятишек, снующих по загону. — Да еще и на свеклу надо кого-то послать... Давайте машины.

— Хорошо, будут тебе машины, — Уфимцев похлопал Гурьяна по спине. — Кроме двух своих, пришлю еще... Постараюсь найти.

— Кто же такой ротозей, что машины теряет? — смоля цигарку, ухмыльнулся Семечкин, — мы, строители, завсегда с материалом страдаем, подвезти не на чем... Подскажи нам.

— Подожди спрашивать, — не реагируя на шутку Семечкина, посерьезнел Уфимцев. — Может, их уже подобрали, а я прежде времени хвастаюсь.

— Не уйдет ныне картошка в хранилище, — проговорил Юшков. — Мало помещение.

— И тут я тебе постараюсь помочь, — отозвался Уфимцев. — Уйдет твоя картошка, найдем ей место... В Теплогорске! Понял?

Взглянув на часы, он заторопился в село, намереваясь сегодня же проскочить в Теплогорск, — сто двадцать километров по степным дорогам для его «ИЖа» — два часа езды.