Большое сердце

— Прошу, товарищи, — жестом указывая на дверь в горницу, пригласил Лазарев собравшихся. — Встретим моего сына Айдара так, как это издавна повелось.

— Чем богаты, тем и рады, — поклонилась Настя.

Гости с шумом повалили в горницу, заняли места. Павел наполнил стаканы.

— Ну, что ж, товарищи, поздравим моего сына с приездом в родной дом.

— Павел Андреевич, — не вытерпел, наконец, Дымов. — Не мучай ты нас, объясни: в чем тут дело? Хоть, может быть, и неудобно спрашивать, а все-таки…

— Во-во, — приподнялся дед Матвей. — А то я тоже тут никак в толк не возьму, что к чему…

Заволновались, оживленно зашумели и другие колхозники.

И сразу шум стих, как только заговорил Лазарев.

— Ну что ж, друзья, расскажу я вам, кто такой Айдар и почему он приехал сюда. — Лазарев на минуту замолк, глядя в одну точку, словно собираясь с мыслями, потом вскинул голову…

Они сражались вместе. Павел Лазарев и Кадыр Муралиев.

Лазарев был командиром воздушного корабля, Кадыр — бортмехаником.

Шли жестокие бои на Курской дуге. Советские воины в упорных боях уничтожали врага, умирали сами, но не хотели уступать ни пяди земли. И на помощь пехоте взмывал в небо тяжелый воздушный корабль Лазарева.

Однажды, когда самолет, сбросив свой смертоносный груз, возвращался на аэродром, его резко тряхнуло, и почти тотчас же густой черный дым потянулся за машиной от правого мотора. Осколками зенитного снаряда штурман был убит, а радист ранен. Лазарев, тоже раненный, напряг все силы, чтобы удержать самолет, «дотянуть» до своих, но тяжелая машина, хотя и медленно, но неуклонно приближалась к земле.

— Кадыр! — стараясь перекричать шум мотора, закричал Лазарев. — Спаси их! Быстрей!

Но Кадыр и без того уже знал, что делать: подхватив на руки обмякшие тела товарищей, он подтащил их к люку и помог выброситься с парашютом.

— Теперь готовься сам, — приказал Лазарев. — Живо!

Как всегда в минуты опасности, Лазарев был спокоен. Лишь серые глаза блестели сильнее обычного, да нервно дергалось правое веко.

Кадыр, широкоплечий, коренастый, остановившись сзади Павла, тронул его за плечо. Он уже догадался о намерениях летчика, но все-таки спросил:

— А ты, как же ты, Паша?

— Попытаюсь посадить самолет, тут ведь недалеко, — спокойно ответил Павел. — Но не погибать же обоим, если посадка вдруг окажется неудачной.

— Ну, что ж, прощай, Паша.

— Прощай, Кадыр…

Бортмеханик отвернулся. Но как раз в ту минуту, когда он приготовился к прыжку, самолет резко тряхнуло. Кабина летчиков наполнилась дымом.

Кадыр бросился туда.

— Павел, Паша! — закричал он. — Что с тобой? Ты жив?

Стон, слабый, сдавленный, был ему ответом. Кадыр наклонился над окровавленным другом. Лазарев открыл глаза, взгляд его остановился на бортмеханике.

— Ты еще здесь, Кадыр? Скорей же прыгай, скорей! Смотри… — Он хотел сказать еще что-то, но голова его поникла, и он снова потерял сознание. И только тут Кадыр с ужасом увидел, что лямки парашюта Лазарева перебиты чем-то острым, должно быть, осколком.

Медлить, раздумывать было некогда. Кадыр решительно начал снимать свой парашют. Когда он, прицепил свой парашют летчику, подтащил его к люку, Лазарев очнулся.

— Ты… ты что это сделал? — Глаза Павла засверкали. Он попытался приподняться и снять с себя парашют, но не смог.

— Кадыр!

Но Кадыр бледный, словно мел, казалось, застыл на месте. Полуприкрытые глаза его смотрели через голову Лазарева, зубы крепко сжаты. Потом вдруг, словно очнувшись, он решительно приподнял Лазарева.

— Нет, товарищ капитан. Не тому учила меня партия, чтобы бросать командира в беде.

Видя, что Лазарев пытается возразить, он опередил его.

— Нет, нет, товарищ капитан. Самолет должны покинуть вы. Об одном только прошу тебя, Паша. Сын у меня, Айдар, жена больная. Найди его… прощай, Павлик, — и долго сдерживаемая, скупая солдатская слеза упала на лоб вновь потерявшего сознание Лазарева…

Сильная струя воздуха бросила его под стабилизатор машины, завертела, словно игрушку, но в следующее мгновение над ним развернулся большой белый купол. Он упал на землю, так и не приходя в сознание. А неподалеку, в лесу, ломая столетние, но уже тронутые войной великаны-дубы, рухнул его пылающий самолет. И все стихло. Лишь дымились, догорая, обломки машины…

Очнулся Лазарев в госпитале. С трудом припомнил пережитое. Уж не страшный ли это сон? Но это был не сон: он больше никогда уже не увидел Кадыра.

Лазарев принялся за поиски семьи друга. Но жена Кадыра, и без того больная, узнав о смерти мужа, слегла и больше уже не поднялась, а найти мальчика он так и не смог. Знал Павел, что Советская власть не забудет сына Кадыра, но все-таки на душе у него было неспокойно, он чувствовал себя виноватым перед другом…

Шли годы. И вот недели две назад Лазарев встретил в газете имя отличника боевой и политической подготовки Айдара Муралиева. Надо ли говорить, как он этому обрадовался. Вот тогда-то и решили они с женой Настей пригласить Айдара в отпуск к себе. Они так и написали ему, чтобы ехал он, как домой, к отцу, к матери…

Гости задвигались, зашумели. Андрей Дымов жал руку Айдару, приговаривая:

— Молодец, Айдар Кадырович, правильно сделал уж поверь ты мне.

Поздравляли Павла, Настю.

А дед Матвей, вытирая набежавшую слезу, тихо сказал Лазареву:

— Уж, ты Паша, прости меня, старика. Я было по глупости своей нехорошо про тебя подумал.

— За дружбу, — провозгласил Лазарев.

— За наших отцов и матерей! — добавил Айдар.

Лев Сорокин СОЛДАТСКИЕ БУДНИ Цикл стихов

НАГРАДА ИЗ НАГРАД

Да, коммунист за все в ответе! Ну чем его измерить труд? Нет выше звания на свете, Его не всякому дают. …У обожженного танкиста Хватает сил едва-едва Шепнуть: «Хочу быть коммунистом!» — Свои заветные слова. И партсобранье после боя, И, как награда из наград: «Он коммунистом быть достоин!» — Слова заветные звучат. Вот на краю земли целинной Сидит у яркого костра Над заявлением, недлинным Солдат вчерашний до утра. Он знает: быть за все в ответе И беспокойней и трудней! Но сколько есть таких на свете, Жизнь отдающих для людей! Пусть после смены, после боя Для них наградой из наград «Он коммунистом быть достоин!» — Слова заветные звучат.