Большой Дом

Код от сейфа учили наизусть, оба. Хотя уже распределили роли и решили, кому следует жить дальше. Точнее сказать, за двоих решил Матроскин.

— Ты, дядя Фёдор, ещё глупостей наделать не успел, так что нельзя тебя такого шанса лишать. А я и так уже за двоих пожить успел,— безапелляционно заявил кот.

Ключ мальчик повесил на шею, словно оберег.

И когда уже они были готовы выдвигаться, за ними пришли.

Пришельцы шагали не торопясь. Они не умели спешить. Тела их были чёрной водой, сквозь которую белели кости. Их были десятки, и они шли разомкнутым строем, сколько хватало взгляда, к дому на холме.

Дядя Фёдор поднял обрез и взвёл курки. Только сейчас он понял, что Печкин спилил приклад так, чтобы оружие легло под мальчишеское плечо. Мальчик навёл стволы на наступающих, надеясь, что это как-то вразумит их. Водянистые фигуры ни на миг не замедлились.

— Да стреляй уже!— прокричал Матроскин с водительского сиденья Митры.

Мальчик замер. Он никогда раньше не стрелял, ни в живых, ни в мёртвых. Ближайшей к нему шла фигурка даже чуть ниже его ростом. Дядя Фёдор мог поклясться, что при жизни это была девочка. Ему даже казалось, что она напевает тонким голоском какую-то глупую считалочку.

«…вынул ножик из кармана…»

Кот соскочил с подножки трактора и бежал к мальчику. Руки у девичьей фигурки удлинились и теперь напоминали изогнутые клинки. Дядя Фёдор стоял, как заворожённый. Тяжёлая сталь восьмёркой ходила в его руках.

«…буду резать, буду бить…»

Матроскин что-то кричал, но искажённое время замыкания сыграло с ним злую шутку и он бежал, словно в кошмарном сне, изо всех сил упираясь в вязкую землю и почти не сдвигаясь с места.

«…быть не быть, тебе…»

Ружьё, как показалось, решило само за себя. Выстрелило сразу из обоих стволов, оглушительно прогрохотало и отбросило стрелка на землю.

Заклятие застывшего мгновения рухнуло. Матроскин, сам того не ожидая, в миг покрыл оставшиеся метры и чуть было не пробежал мимо поверженного мальчика.

Картечь проделала в рядах нападавших широкую просеку: чем бы ни снарядил Печкин патроны, они оказали выразительное воздействие. Даже касательные ранения заставляли жидкие фигуры разлетаться брызгами. Кости, более не сдерживаемые ничем, осыпались на землю.

К счастью, дядя Фёдор быстро оклемался, сам смог добраться добраться до трактора и даже сел за руль. Матроскин расположился на пассажирском сиденье, перезарядил ружьё и пристроил его между открытой дверью и кабиной, выцеливая следующую волну нападавших.

Впрочем, тр-тр Митра к происходящему отнёсся куда спокойнее, и радостно, порой даже не слушаясь руля, разрывал стоящие на дороге фигуры. И так он увлёкся, что еле удалось затормозить его, когда впереди замаячил знакомый силуэт.

Пёс сидел, молчаливый и потерянный, и с бетонно-серой его шкуры стекали чёрные маслянистые капли.

— В общем, так,— торопливо объяснил Матроскин, соскочивший с трактора,— зовут тебя Шарик, а ещё тебя зовут Ирвен и ты с нами идёшь сражаться с одним нехорошим дяденькой.

Шарик-Ирвен недоуменно посмотрел на кота, на трактор и на дядю Фёдора.

— Я вас знаю?

— Знаешь, знаешь,— кивнул кот,— ты просто голову потерял в суматохе и теперь немного сконфужен. Поехали с нами, ты потом всё обязательно вспомнишь.

Дядя Фёдор ничего не сказал. Всё-таки Матроскин действительно врать умел филигранно и на благо дела.

Когда они добрались до почтамта, большая часть его защитников осталась позади: или застреленная Матроскиным, или попавшая в жернова Митры. А тех, кто исхитрился всё-таки добраться до трактора, загрыз Шарик.

Чёрная фигура над бетонным склепом медленно развернулась в их сторону.

— История была пришпорена…— проговорил Председатель и голос его гремел с чернеющих небес,— история понеслась, звеня золотыми копытами по черепам дураков. И вот очередная партия дураков принесла ко мне свои пустые черепа.

— А вот не надо за Историю выступать,— выкрикнул Матроскин,— История этого очень сильно не любит.

— История любит точность прицела и вес бортового залпа,— прозвучало в ответ.

Чёрная фигура Председателя спустилась к самой земле, распластав над ней щупальца-протуберанцы.

— А вы явились с ружьём на столкновение небесных светил!— мглистые щупальца нацелились остриями на незваных гостей.

— Может быть и так, товарищ Председатель,— заявил кот,— вот только слишком уж много врагов вы себе заработали по пути к светилам. Боюсь, кое-кто может захотеть оттянуть вас за ушко от солнышка.

И в тот же момент, половину туловища Председателя отхватил приёмный лоток тр-тр Митры.

— Это ты их погубил, и Валюшу, и маму мою… они ко мне приехали, а ты меня заставил, это же ты меня заставил…— трактор развернулся и проехал сквозь Председателя ещё раз, оставляя висеть в воздухе трепещущие нефтяные струпья,— это всё из-за тебя… умри… умри…

Тр-тр Митра развернулся, прицеливаясь так, чтобы последним заходом разом поглотить всё, что осталось от противника.

— Умри,— прокричал он разгоняясь.

И в этот момент по левому его борту что-то хлопнуло с едва заметной белёсой вспышкой, и машина замерла, испуская сизый дымок.

Председатель недоуменно осмотрел поверженного противника.

— Вот говорил я,— прошептал дядя Фёдор,— что ничего хорошего от жучков не получается.

— Простите, меня перебили,— басовито вымолвил Председатель.

Чёрные кляксы стремились к ранам в его теле, восстанавливая его прежний вид.

— Мы, кажется, остановились на том, что вы пришли сюда умереть,— заключил он.

Дядя Фёдор выхватил из кармана перочинный ножик и зубами извлёк лезвие.

— Мы сюда пришли, чтобы всё наконец закончилось,— он полоснул ножом поперёк ладони и отставил руку так, чтобы кровь полилась в пасть Шарику,— давай, Игнас, тебе больше никто не хозяин, ты сам себе поводырь. Иди и мсти, демон, я своей живой кровью отпускаю тебя на волю.

Сначала Шарик даже не понял, что произошло. Красная струя стекала по его морде и капала на землю. А потом он слизнул кровь и что-то в нём разом переменилось. Он больше не стоял потерянным — лапы его раздались и зацепились за землю так, словно та была его игрушкой. Спина его уже не прогибалась в покорном ожидании: хребет его вздыбился, влекомый могучими мускулами, голова взметнулась к небу. В пасти прорезались бритвенно острые и злые зубы, которые сменяли друг-друга в непрерывном движении, загнутые, хищные, готовые хватать и терзать непокорную жертву. Серая плоть отступила. Ирвен пылал алчущим ультрафиолетом, вороным пятном, обжигающим сетчатку.