Большой куш

В комнату для допросов заглянул патрульный офицер.

— Дэвид, тут пришел второй человек, которому ты назначил встречу.

Дэвид кивнул, и диспетчер закрыл дверь.

— Так у вас есть подозреваемый? — с любопытством спросила Линда.

— Это по другому делу, — ответил Дэвид, отворачиваясь от нее.

— Неужели вы такая неутомимая пчелка? — не скрывая иронии, спросила Линда.

— А как сейчас с вашим браком? — Шериф Холлис положил карандаш и внимательно посмотрел на нее.

Последовала пауза.

— На прошлой неделе я написала заявление на развод. Джимми знал, что к этому идет.

— Получается, что у него могли быть причины покинуть город?

— Могли. Хотя он очень не любил уезжать от нашей дочки, Бритни. Он на самом деле любит ее — этого у него не отнять, даже если Господь и наградил его куриными мозгами.

— Зачем же вы написали заявление? — поинтересовался Дэвид.

— Мне с ним невыносимо скучно.

Рэнди Холлис подался вперед.

— Если Джимми позвонит вам, что вы станете делать?

— Скажу ему, чтобы держался от меня подальше. И посоветую, если он невиновен в этом деле, пойти в полицию и все объяснить. Если Джимми виновен, пусть сдастся властям. Ради Бритни. Это все?

— Расследование проводит судья Мозли. Он может пригласить вас для дачи показаний.

— Мозли — нормальный, — сказала она, презрительно взглянув при этом на Дэвида. — Судейская мантия — это вам не униформа, она не так портит человека.

Дэвид почувствовал, как в нем начинает закипать злость.

— Вы должны хорошо усвоить, Линда. Если ваш муж позвонит вам, не нужно предлагать ему никакой помощи. Вы ведь не хотите стать соучастником? А я не хочу выдвигать против вас обвинения. Вашей девочке незачем проходить через такое испытание.

— Только попробуйте сделать это без должных доказательств, — ответила она. — Здесь вам не какой-нибудь коммунистический Китай.

Она так и не стала меньше ростом, и Дэвид отметил это. Он задал женщине еще несколько вопросов, на которые заранее знал ответ, и отпустил ее. Когда Дэвид уже взялся за ручку двери, шериф Холлис остановил его:

— Дэвид. Насчет Люси Гилберт.

— Что?

— Ты собираешься просто снять еще одни показания или будешь допрашивать ее? — Вопрос был задан так, как будто шериф даже не догадывался, что на уме у Дэвида, хотя сам Пауэр был уверен, что это не так.

— Я допрошу ее.

— На каком основании?

— Они с Сюзан Гилберт являются единственными родственниками Пэтча Гилберта. Им обеим была выгодна его смерть.

— Это оставим. Что у тебя еще есть на нее?

— Она ведет сомнительный бизнес.

— Ты имеешь в виду эту экстрасенсорную телефонную службу? — спросил Холлис. — И почему «сомнительный»? Моя мама, например, частенько звонит им и говорит, что все девушки на телефонах действительно милые и проницательные.

— Вам нравится, что ваша мать транжирит деньги своего пенсионного обеспечения на консультации экстрасенсов по телефону?..

— Она может тратить свои деньги так, как ей заблагорассудится, — оборвал его шериф и, немного помедлив, добавил: — Я слышал, что Люси Гилберт встречается с Уитом Мозли.

— Ну и что?

— Вас и его честь нельзя считать большими друзьями, верно? — Холлис надел колпачок на свою ручку и неожиданно бросил на Дэвида хмурый взгляд.

— Мы нормально ладим.

— Нет, не ладите. Ты никогда с ним не ладил. И насколько я понимаю, ты даже не делал попыток найти с ним общий язык. — Холлис поднялся и смял листок с каракулями. — Если у тебя есть причина подозревать Люси Гилберт и твердое на то основание, тогда действуй. Если же ты допрашиваешь ее только потому, что она является подругой парня, который для тебя как кость в горле, забудь об этом. Мне не нужны офицеры, злоупотребляющие своим положением.

— Я возмущен таким подозрением. Глубоко возмущен.

— А я и не старался, чтобы ты возмущался мелко, Дэвид, — отрезал Холлис. — Надеюсь, мы поняли друг друга?

— Полностью. — Голос Дэвида оставался спокойным. — Мне нужны объяснения по некоторым пунктам ее показаний. Вот и все. Вообще-то мы с моим другом судьей Мозли собираемся поехать вместе в Корпус-Кристи, чтобы получить результаты медэкспертизы и встретиться с командой судебных антропологов.

— Вот и хорошо. Играйте, детки, дружно и ведите себя как следует, — сказал Холлис и вышел из кабинета.

Дэвид Пауэр разжал пальцы. Странно. Холлис был демократом; Уита Мозли выбрали по списку Республиканской партии, хотя сам Уит скорее был похож на парня, который заблудился и случайно забрел на собрание Партии Зеленых, потому что задержался на показе мод. Почему Холлис принял сторону Уита? После недолгих раздумий он решил, что это объясняется тем, что оба они из старых семей Порт-Лео, влиятельных и богатых семей побережья, к которым Пауэры не относились. Старые семейные связи значат больше, чем принадлежность к той или иной политической партии. Такого за деньги не купишь. Вот и все объяснение.

Дэвид вышел в холл. Там стояла Люси Гилберт вместе с какой-то женщиной. Наверное, ее адвокат, решил Дэвид. Люси бросила на него взгляд, показавшийся ему хищным взглядом голодной барракуды, которая пропустила завтрак, обед и ужин одновременно.

Уита нигде не было. Это удивило Дэвида. Он был уверен, что Мозли обязательно явится, чтобы шумно выпускать пар из ушей. Но, возможно, это даже к лучшему, мелькнуло в голове Пауэра. Он одарил Люси Гилберт своей самой доброжелательной улыбкой и подумал: «Если ты, сучка, сделаешь хоть малейший неверный шаг, но при этом все же имеешь отношение к этим убийствам, ты — моя».

— Мисс Гилберт? Спасибо, что пришли. У меня есть к вам несколько вопросов относительно показаний, которые вы давали полиции. Пройдите, пожалуйста, сюда…

Старшая племянница Пэтча Гилберта, Сюзан, жила в роскошном районе Кастауэй Ки, [9] состоявшем из ряда улиц и частных причалов, где было мало людей, родившихся и выросших в Порт-Лео. Фасад ее дома выходил на бухту Святого Лео, жизнь в которой этим летним днем просто кипела. По волнам скользили парусные шлюпки, словно взбесившиеся пчелы, носились водные мотоциклы, у берега бороздила волны прогулочная лодка, забитая до отказа отдыхающими, которые приехали сюда на уик-энд; с палуб доносилась жуткая танцевальная музыка восьмидесятых годов.

9

Castaway Key (англ.) — дословно: «риф потерпевших кораблекрушение».