Большой куш

Название Кастауэй Ки не слишком подходило этому району. Многие дома здесь стоили четверть миллиона долларов и больше. Уит подозревал, что, если бы кто-то вздумал нарядиться, как Робинзон Крузо, и в таком виде прогулялся по улицам этого рифа потерпевших кораблекрушение, от названий которых веяло дорогим отдыхом и курортами, — например Хилтон-Хэд-роуд [10] или Козумель-уей, [11] — его, в конечном счете, привели бы к нему, судье, и обвинили в бродяжничестве.

10

Хилтон-Хэд — остров у побережья Южной Каролины, круглогодичный курорт.

11

Козумель — курортный остров у побережья Мексики.

Белый современный дом Сюзан Гилберт сиял огромными окнами, через каждое из которых вполне можно было бы заехать на автомобиле. На клумбах вдоль подъездной дорожки к дому росли изящные пальмы и разросшиеся бугенвиллеи. Номер дома был выложен ярко окрашенными мексиканскими изразцами. Сюзан, художница, была скорее человеком жизнерадостным, чем скептически настроенным. Или, возможно, Сюзан плохо вела хозяйство, а особняк этот был как раз симптомом намечавшихся в ее жизни финансовых трудностей.

Когда Уит парковался, у него зазвонил мобильный телефон.

— Судья Мозли слушает.

— Судья, привет. Это Линда Берд. Я жена Джимми Берда. Думаю, вы знаете, кто он такой.

— Я знаю, что мы собирались поговорить с ним, мэм.

— В общем, я только что беседовала с этим придурком, Дэвидом Пауэром. Я не хочу с ним больше общаться, а шериф сказал, что, возможно, мне лучше побеседовать с вами. Вот я и звоню вам, — сказала она и, помедлив, продолжила: — Этот помощник шерифа меня раздражает.

— Понятно, мэм.

— Новый Орлеан. Я думаю, что если Джимми действительно сбежал, он отправился именно туда. В прошлом месяце я пару раз слышала, как он, разговаривая поздно ночью по телефону, называл имя Алекс. Я думала, что это кто-то из его друзей-собутыльников. Они любят держаться вместе и постоянно звонят друг другу. Как подростки какие-то, ей-богу.

— Ясно.

— А потом принесли счет за телефон. В квитанции было три разговора с Новым Орлеаном, хотя мы там никого не знаем, и все звонки — поздно ночью. Счета оплачивать приходится мне, поскольку я работаю. Я спросила у него, кому он звонил, а он ответил, что это какая-то ошибка. Но врать Джимми не умеет, поэтому я уверена, что он солгал. — Линда помолчала. — Потом я подумала, что, может быть, Алекс — это девушка. Честно говоря, я не могу понять, как он мог завести себе подружку в Новом Орлеане. — Она вздохнула. — А вам я говорю об этом потому, что Дэвиду Пауэру я ничего рассказывать не буду, это точно. Дать вам номер, по которому он звонил?

— Да, мэм, конечно, обязательно.

Она продиктовала телефон, и Уит поспешил записать его.

— А Дэвиду Пауэру передайте, чтобы он, блин, когда мы с ним встретимся в следующий раз, вел себя со мной поучтивее, а иначе я напишу на него жалобу. У меня сейчас есть не только свой адвокат — тот, который занимается моим разводом, — но и неистребимое желание писать разные заявления.

— Я чувствую, что вы настроены решительно, миссис Берд. Спасибо.

— В прошлом году вы назначили залог за освобождение моего брата, — сказала она. — В сумме, которая была нам под силу. Мы, естественно, оценили это. В следующий раз я буду голосовать за вас.

Уит поблагодарил ее и, внимательно посмотрев на телефонный номер, чуть не рассмеялся.

Когда он поднимался по лестнице, парадная дверь открылась и в проеме показалась Сюзан Гилберт. На ней были черные джинсы, черная футболка, черные сандалии. «Какой идиотизм, — подумал Уит, оценивая траурный наряд художницы, — по такой-то жаре…» Сюзан, весьма привлекательная женщина, обладала какой-то скульптурной красотой и была лет на пять-шесть старше Люси. Точеные черты ее лица казались почти совершенными, словно над ними поработал скульптор.

Сюзан поприветствовала Уита коротким объятием, настолько быстрым, что у него мелькнула мысль о том, что она могла бы и не беспокоиться. Ему показалось, будто ей хотелось каким-то образом привести его в порядок в укор Люси: то ли причесать растрепанные светлые волосы, то ли надеть на него более подобающий ситуации костюм. Он заметил, как она неодобрительно окинула взглядом его одежду: выцветшую спортивную рубашку, мятые брюки цвета хаки, сандалии.

— Держишься? — с искренним участием спросил он.

— С трудом, — ответила она бесстрастным голосом.

Уит прошел за ней в холл с высоким потолком, а затем в гостиную. Мебель в доме была современной и дорогой: модные линии, импортное тисовое дерево, обивка из бежевой и черной кожи. На полу — ковер светло-кремового цвета, несколько смелого для дома, который расположен на берегу моря. Все стены увешены абстрактными картинами, написанными в одной, достаточно грубой манере, где глазу трудно было зацепиться за какую-то форму или деталь. Неистовое буйство красок должно было шокировать зрителя. В общем, Джексон Поллок [12] без тормозов и ограничений. Внезапно Уит почувствовал, что картины эти очень слабенькие и за претензией на талант прячется обычное убожество. Они ему не понравились с первого взгляда.

12

Поллок, Джексон (1912–1956) — знаменитый американский художник-модернист.

Он прошел за Сюзан в безукоризненно чистую, сияющую сталью кухню. У кухонной стойки с гранитной столешницей стоял мужчина и пил из бутылки пиво «Дос Эквис». Казалось, что при ходьбе его руки могут касаться пола. Крупный, с толстой шеей и бритой головой, он был одет в черную футболку и потертый джинсовый комбинезон. Один из его бицепсов величиной с дыню опоясывала татуировка в виде переплетающихся узоров.

— Мне кажется, ты еще не знаком с моим приятелем Роем Кранцем, — любезно произнесла Сюзан и обратилась к мужчине: — Дорогой, это Уит Мозли, коронер и мировой судья в Порт-Лео. Сейчас он проводит расследование по поводу смерти дяди Пэтча.

Они действительно никогда раньше не встречались с Роем. Во время тех немногочисленных вечеринок и всяких событий, на которых пути Люси и Сюзан пересекались, Рой неизменно был дома: или спал, или работал над скульптурой. Уиту казалось, что Рой избегал всеобщего внимания. А возможно, у него были проблемы при выходе через передние двери.

Уит протянул руку. Рой пожал ее, но не попытался раздавить пальцы Уита в кисель.

Зазвонил телефон.

— Извините, — сказала Сюзан. — Новость уже разошлась, и люди теперь несут нам запеканку и пирожки на поминки. Знаешь, как это бывает, когда в семье кто-то умер. Все соболезнуют и в утешение несут еду. В итоге поправляешься на пять килограммов.

Как будто главной проблемой сейчас был ее вес. Но, тем не менее, он печально кивнул, как и подобает человеку, который занимается расследованием убийства и искренне сочувствует постигшему ее горю.

— Разумеется.

Сюзан вышла из кухни, подхватила трубку в гостиной и заговорила тихим голосом.

— Вы ведь парень Люси, — сказал Рой Кранц. Голос у него был низкий и какой-то тусклый, словно выработанный на тюремном дворе.

— Да.

— Как она переносит все это?

— В данный момент она как раз общается с полицией.