Бомба в Эшворд-холле
Шрифт:
Эванс сопротивлялась, но Грейси обхватила ее руками, употребив весь свой незначительный вес, чтобы поддержать девушку и помочь ей сесть.
Служанка Юдоры быстро опустилась на пол, увлекая за собой и Грейси. Так они вместе и сели на холодный, выложенный плиткой пол.
Мисс Фиппс обняла Долл, утешая ее, словно ребенка.
– Ты ведь знаешь, кто это сделал, правда? – настойчиво выспрашивала она. Девушка не могла упустить такую возможность – узнать, кто преступник.
Долл покачала головой, широко раскрыв рот, словно ей не хватало воздуха.
– Нет! Нет, я не знаю! – Она схватила руку подруги и сжала ее изо всех сил. – Ты должна мне верить,
– Ну, конечно, не ты. – Грейси обняла ее и почувствовала, как та вся дрожит, словно от пронизывающего страха, который леденил все вокруг.
– Но это могла быть я, – ответила мисс Эванс, прижимаясь к Фиппс и низко наклонив голову. Волосы выбились у нее из-под чепчика. – Бог свидетель, я часто желала ему смерти!
Грейси стало знобко, словно то, чего она опасалась, превратилось в действительность.
– Желала? – Она должна была это спросить. Это было необходимо для мистера Питта, который находился в большом затруднении. И ведь Долл все равно уже не может таить все в себе. – Почему же ты желала ему умереть?
Эванс не ответила, но заплакала так горько, словно сердце у нее готово было разорваться на части.
А Грейси подумала о горничной, которую видела в коридоре, недалеко от ванной Гревилла в тот вечер, когда его убили. Она почти до боли желала, чтобы это была не Долл, но боялась, что на самом деле это все-таки горничная Юдоры. Грейси с радостью забыла бы об этом, но это невозможно. Во-первых, она видела кого-то из горничных, а во-вторых, уже рассказала об этом своему хозяину. Он-то не забудет, даже если его служанка не станет ему напоминать.
Не хотела бы она снова видеть всю эту картину мысленно, но что толку хотеть или не хотеть, если уже видишь?..
А Долл ничего не отвечала – она просто поникла, сгорбившись, поглощенная болью и страхом.
Поэтому Грейси попыталась вспомнить все до мельчайшей подробности. Может, есть какой-то признак, что это была не служанка Гревиллов? Но ничего конкретного ей вспомнить не удалось. Чем сильнее девушка стремилась вызвать в себя в памяти эту картину, тем более расплывчатой та становилась. Грейси глубоко вздохнула.
– Почему же ты желала ему смерти, Долл? – спросила она снова, внешне ничем не проявляя свой внутренний страх. – Что он тебе сделал?
– Мой ребенок, – душераздирающим шепотом произнесла Эванс, – мой младенчик…
Грейси подумала обо всех маленьких детях, которых знала. И о тех, кто жив, и кто уже умер, и о нежеланных малышах, и о тех, кого любили и лелеяли, но они заболели или с ними случилось несчастье; и о тех, о ком она теперь заботится в Блумсбери… Их, правда, нельзя уже считать младенцами, но они иногда становятся почти как новорожденные, когда устают, чего-нибудь боятся или ушибаются. Хотя, наверное, в такие моменты все становятся детьми…
И она обняла Долл, словно та тоже была ребенком. В этом не было ничего нелепого, хотя эта девушка была выше ее, старше и красивее. В эту минуту Грейси чувствовала себя сильнее и мудрее.
– Что ты сделала со своим ребенком? – прошептала она.
Наступило молчание. Мисс Эванс никак не могла собраться с духом, чтобы ответить. Хотя Грейси уже догадалась обо всем, прежде чем ее собеседница наконец выдавила из себя:
– Он заставил меня… убить его… до рождения.
Отвечать на это было невозможно. Единственное, что могла Грейси, – это обнять несчастную девушку еще теснее, немного покачивая ее и таким образом хоть чуть-чуть утешая ее неизбывное горе.
– Это был евойный ребенок? – спросила она спустя несколько
мгновений.Долл кивнула.
– А ты до этого любила его?
– Нет! Нет, я только хотела сохранить работу. Он бы выбросил меня на улицу, если б я отказалась. И если б я оставила ребенка, он бы выгнал меня без рекомендации. Я бы кончила на панели, в публичном доме, а ребенок все равно, наверное, умер бы. Тут заранее ничего нельзя знать. Но я любила мое дитя. Оно было мое, будто я его уже родила. Оно было частью меня.
– Да, конечно, было, – согласилась Грейси. Она чувствовала в душе гнев, а на сердце ее навалилась тяжесть. Девушке казалось, что она проглотила камень и теперь он давит на ее внутренности. – А когда это было?
– Три года прошло. Но сердце болит все равно.
Да, ничего утешительного… Но, по крайней мере, это случилось все-таки не совсем недавно. Вряд ли Долл сейчас убила бы хозяина из мести. У нее было для этого три года, и за это время она ничего ему не сделала.
– А кто еще об этом знает? – прошептала Фиппс.
– Больше никто.
– А миссис Гревилл, а кухарка? Кухарки во все суют нос и все примечают.
Девушка едва не прибавила «как я слышала», но вовремя сдержалась – этим бы она выдала тот факт, что у Шарлотты в доме нет кухарки.
– Нет, – ответила горничная миссис Гревилл.
– Но они должны были что-нибудь подумать. У тебя вид, наверное, был, будто сердце разбилось… И такой и остался.
Долл вздохнула, и ее вздох перешел в рыдание. Грейси еще теснее прижала ее к себе.
– Они просто думают, что я влюбилась! – гневно фыркнула ее подруга. – А я хотела бы… От этого сердце не так болит.
– Не знаю, – тихо отозвалась Грейси. – Но если ты его не убивала, тогда кто же убил?
– Не знаю, клянусь тебе! Кто-то из ирландцев.
– Ну, если бы я была на месте миссис Гревилл и узнала то, что ты мне рассказала, я бы сама его убила, и дело с концом, – честно призналась Грейси.
Эванс отодвинулась и села, выпрямившись. Глаза у нее покраснели, лицо было в слезах.
– Но она не знала! – страстно запротестовала служанка Юдоры. – Она не знала, Грейси! Иначе она бы никогда не смогла промолчать. Я это точно знаю. Я ведь с ней каждый день.
Грейси молчала. В этом Долл, несомненно, была права.
– Ну, сама подумай, – горячо настаивала та, на время позабыв о собственных страхах, – ты ведь тоже горничная своей леди. Ты знаешь все, что делается в доме, так? Все знаешь о своей хозяйке. Знаешь ее лучше всех, лучше мужа, лучше ее матери…
Грейси не хотелось спорить. Ее дом не был похож на тот, в котором жила Долл. А Шарлотта совсем не такая, как Юдора Гревилл.
– Наверное, – вздохнула она.
– Но ты никому не рассказывай! – вцепилась Эванс в ее руку. – Смотри!
– Ну кому мне рассказывать? – Грейси слегка покачала головой. – Такое с каждой может случиться, если она хорошенькая.
Однако услышанное грызло ее весь день, и она не могла отделаться ни от жалости к Долл, ни от гнева на Гревилла. Более того, доверие, оказанное ей горничной Юдоры, подрывало верность Грейси мистеру Питту, однако она решила, что ничего ему не скажет. Девушка действительно верила, что мисс Эванс не убивала своего хозяина и точно знала, что хозяйке ничего не известно о том, как с ней обошелся Гревилл. Ни одна женщина не сможет сделать вид, будто ей неизвестно про такое поведение мужа, и ничем не выдать свое знание, прежде всего перед самой пострадавшей. Если б у Грейси была такая страшная тайна и Шарлотта узнала бы о ней, горничная сразу это поняла бы.