Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922
Шрифт:

23 марта 1916

«Четвертый год…»

Четвертый год. Глаза — как лед. Брови — уже роковые. Сегодня впервые С кремлевских высот Наблюдаешь ты Ледоход. Льдины, льдины И купола. Звон золотой, Серебряный звон. Руки — скрещены, Рот — нем. Брови сдвинув — Наполеон! — Ты созерцаешь — Кремль. — Мама, куда — лед идет? — Вперед, лебеденок. Мимо дворцов, церквей, ворот — Вперед, лебеденок! Синий Взор — озабочен. — Ты меня любишь, Марина? — Очень. — Навсегда? — Да. Скоро — закат, Скоро — назад: Тебе — в детскую, мне — Письма
читать дерзкие,
Кусать рот.
А лед Всё Идет.

24 марта 1916

«Облака — вокруг…»

Облака — вокруг, Купола — вокруг. Надо всей Москвой — Сколько хватит рук! — Возношу тебя, бремя лучшее, Деревцо мое Невесомое! В дивном граде сем, В мирном граде сем, Где и мертвой мне Будет радостно, — Царевать тебе, горевать тебе, Принимать венец, О мой первенец! Ты постом — говей, Не сурьми бровей И все сорок — чти — Сороков церквей. Исходи пешком — молодым шажком! — Всё привольное Семихолмие. Будет тв'oй черед: Тоже — дочери Передашь Москву С нежной горечью. Мне же вольный сон, колокольный звон, Зори ранние — На Ваганькове.

31 марта 1916

«Из рук моих — нерукотворный град…»

Из рук моих — нерукотворный град Прими, мой странный, мой прекрасный брат. По ц'eрковке — вс'e сорок сороков, И реющих над ними голубков. И Спасские — с цветами — ворот'a, Где шапка православного снята; Часовню звёздную — приют от зол — Где вытертый — от поцелуев — пол; Пятисоборный несравненный круг Прими, мой древний, вдохновенный друг. К Нечаянныя Радости в саду Я гостя чужеземного сведу. Червонные возблещут купола, Бессонные взгремят колокола, И на тебя с багряных облаков Уронит Богородица покров, И встанешь ты, исполнен дивных сил… — Ты не раскаешься, что ты меня любил.

31 марта 1916

«Мимо ночных башен…»

Мимо ночных башен Площади нас мчат. Ох, как в ноч'u страшен Рев молодых солдат! Греми, громкое сердце! Жарко целуй, любовь! Ох, этот рёв зверский! Дерзкая — ох! — кровь! Мой — р'oт — разгарчив, Даром, что свят — вид. Как золотой ларчик Иверская горит. Ты озорство прикончи, Да засвети свечу, Чтобы с тобой нонче Не было — как хочу.

31 марта 1916

«Веселись, душа, пей и ешь!..»

Веселись, душа, пей и ешь! А настанет срок — Положите меня промеж Четырех дорог. Там где в'o поле, во пустом Вороньё да волк, Становись надо мной крестом, Раздорожный столб! Не чуралася я в ноч'u Окаянных мест. Высок'o надо мной торчи, Безымянный крест. Не один из вас, др'yги, мной Был и сыт и пьян. С головою меня укрой, Полевой бурьян! Не запаливайте свечу Во церковной мгле. — Вечной памяти не хочу На родной земле!

4 апреля 1916

«Люди на д'yшу мою льстятся…»

Люди на д'yшу мою льстятся, Нежных имен у меня — святцы, А воспри'eмников за душой — Цельный, поди, монастырь мужской! Уж и священники эти льстивы! Каждый-то день у меня крестины! Этот — орлицей, синицей — тот, — Всяк по-иному меня зовет. У тяжелейшей из всех преступниц — Сколько заступников и заступниц! Лягут со мною на вечный сон Нежные святцы моих имен. Звали — равн'o, называли — разно, Вс'e называли, никто не н'aзвал.

6 апреля 1916

«Настанет день — печальный, говорят!..»

Настанет день — печальный, говорят! Отцарствуют,
отплачут, отгорят,
— Остужены чужими пятаками — Мои глаза, подвижные как пламя. И — двойника нащупавший двойник — Сквозь легкое лицо проступит лик.
О, наконец тебя я удостоюсь, Благообразия прекрасный пояс! А издали — завижу ли и Вас? — Потянется, растерянно крестясь, Паломничество по дорожке черной К моей руке, которой не отдерну, К моей руке, с которой снят запрет, К моей руке, которой больше нет. На ваши поцелуи, о, живые, Я ничего не возражу — впервые. Меня окутал с головы до пят Благообразия прекрасный плат. Ничто меня уже не вгонит в краску, Святая у меня сегодня Пасха. По улицам оставленной Москвы Поеду — я, и побредете — вы. И не один дорогою отстанет, И первый ком о крышку гроба грянет, — И наконец-то будет разрешен Себялюбивый, одинокий сон. И ничего не надобно отныне Новопреставленной болярыне Марине.

11 апреля 1916

первый день Пасхи

«Имя твое — птица в руке…»

Имя твое — птица в руке, Имя твое — льдинка на языке, Одно-единственное движенье губ, Имя твое — пять букв. Мячик, пойманный на лету, Серебряный бубенец во рту, Камень, кинутый в тихий пруд, Всхлипнет так, как тебя зовут. В легком щелканье ночных копыт Громкое имя твое гремит. И назовет его нам в висок Звонко щелкающий курок Имя твое — ах, нельзя! — Имя твое — поцелуй в глаза, В нежную стужу недвижных век, Имя твое — поцелуй в снег. Ключевой, ледяной, голубой глоток. С именем твоим — сон глубок.

15 апреля 1916

«В 'oны дни ты мне была как мать…»

В 'oны дни ты мне была как мать, Я в ноч'u тебя могла позвать, Свет горячечный, свет бессонный, Свет очей моих в ночи 'oны. Благодатная, вспомяни, Незакатные 'oны дни, Материнские и дочерние, Незакатные, невечерние. Не смущать тебя пришла — прощай, Только платья поцелую край, Да взгляну тебе очами в очи, Зацелованные в 'oны ночи. Будет день — умру — и день — умрешь, Будет день — пойму — и день — поймешь… И вернется нам в день прощёный Невозвратное время 'oно.

26 апреля 1916

«Ты проходишь на запад солнца…»

Ты проходишь на запад солнца, Ты увидишь вечерний свет, Ты проходишь на запад солнца, И метель заметает след. Мимо 'oкон моих — бесстрастный Ты пройдешь в снеговой тиши, Божий праведник мой прекрасный, Свете тихий моей души! Я на душу твою — не зарюсь! Нерушима твоя стезя. В руку, бледную от лобзаний, Не вобью своего гвоздя. И по имени не окликну, И руками не потянусь. Восковому святому лику Только издали поклонюсь. И, под медленным снегом ст'oя, Опушусь на колени в снег, И во имя твое святое, Поцелую вечерний снег — Там, где поступью величавой Ты прошел в гробовой тиши, Свете тихий, святые славы, Вседержитель моей души.

2 мая 1916

«Зверю — берлога…»

Зверю — берлога, Страннику — дорога, Мертвому — дроги. Каждому — свое. Женщине — лукавить, Царю — править, Мне — славить Имя твое.

2 мая 1916

«У меня в Москве — купола горят…»

У меня в Москве — купола горят, У меня в Москве — колокола звонят, И гробницы, в ряд, у меня стоят, В них царицы спят, и цари. И не знаешь ты, что зарей в Кремле Легче дышится — чем на всей земле! И не знаешь ты, что зарей в Кремле Я молюсь тебе — до зари. И проходишь ты над своей Невой О ту пору, как над рекой-Москвой Я стою с опущенной головой, И слипаются фонари. Всей бессонницей я тебя люблю, Всей бессонницей я тебе внемлю О ту пору, как по всему Кремлю Просыпаются звонари. Но моя река — да с твоей рекой, Но моя рука — да с твоей рукой Не сойдутся, Радость моя, доколь Не догонит заря — зари.
Поделиться с друзьями: