Борька
Шрифт:
Никаких ключевых решений он не принимал - всё решала она сама, и с ним она даже не советовалась, в этом смысле она была персоной вполне автономной и самодостаточной.
Они нечасто встречались на общих семейных праздниках, объединённые родством с покойной бабкой, Лечихой. Но взрослыми виделись крайне редко, и если уж говорить про него - для него это были больше детские воспоминания.
Иногда он вспоминал свои детские поездки к бабушке в деревню, где он и Екатерина проводили своё детство и юность (Екатерина была старше него). Здесь они играли, бегали, здесь поедали бабушкины пироги. Саму же старушку было почти не видно - она была постоянно чем-то
Когда он думал об этом, он чувствовал, что тут в Екатерине пробуждалось что-то смутно знакомое, как будто бы вылезали из земли и начинали шевелиться Лечихины корни.
Как будто вся она не УШЛА ТУДА, а оставила часть себя здесь, и эта часть очень быстро прижилась в ней.
И иногда эта частица выглядывала из неё. Она проявлялась во взгляде, в том, как она складывала руки на коленях, в том, как читала - а всё это Екатерина проделывала много раз.
И Лёха видел всё больше знакомого Лечихиного блеска в её серо-голубых ледяных глазах.
Это происходило быстро, и это его пугало.
Но...сейчас разговор шёл не об этом...
Речь шла о продаже дома.
Ну, конечно, прошли, посмотрели ещё раз всё добро Лечихино, взглянули и на установку. Тут уж Борис не удержался, бросил в проброс фразу о том, что "Конечно, машина хорошая, и он за нею даже приглядит. Но варить-то не будет ничего, это ж противозаконно, тюрьма, ёптить".
Екатерина взглянула на Бориса как-то отстранённо, вскользь, ничего не ответив на его замечание, и взяла паузу на раздумья.
Однако переговоры и торг не заняли много времени.
Единственный кто сомневался, пытался торговаться, то соглашался, то нет, менял свою позицию, был однозначно "за", а потом тут же "против" - был Лёха.
Он до последнего пытался вставить своё слово (которого, впрочем, никто не слушал):
– А как вы платить будете - наличными?
– например, спросил он.
– Отличными!
– отрезал Борис, рубанув воздух ладонью.
И вот, раздумья закончились, и обе стороны ударили по рукам.
Сделка совершилась.
Пришёл вечер. Лёха мучился-мучился - но всё же не усидел, да и думал он недолго.
Терять ему было нечего, приобретать он тоже ничего не собирался.
Было обидно, просто оставлять такой агрегат здесь, в довесок к дому, ничего за это не получив. А забирать его, даже и через некоторое время, Екатерина, по всей видимости, не собиралась. Это было нестерпимо! Но сделка была уже совершена, и утром был уже запланирован отъезд...обидно
Ночью, когда Екатерина уже уснула, он долго ворочался. Не стерпев, наконец, поднялся, нашёл ломик, топор, и пошёл в сараюшку.
Там он шуровал минут пятнадцать, не больше. Видимых повреждений оставлять не хотелось, да и нельзя было. Договор - он и есть договор.
Пару раз он ткнул ломом, пару раз тюкнул топором - обстоятельно, выбирая нужные и невидные места. На этом было и всё - на его взгляд этого хватило, этого было достаточно, чтобы считать машину полностью непригодной к работе. Это было приятно.
Потирая руки, он вернулся на место, и уснул как убитый.
Утром они быстро собрались и уехали с Екатериной. Похороны прошли уже без них.
6. НОВЫЙ ХОЗЯИН
На том всё и закончилось - оформили документы, да и уехали наследники в город.
Ну что ж, так тому и быть, решили все - решила деревня, решили Геннадий Михалыч с Лавром Степанычем, Василиса (она-то знал, что её муж вприпрыжку пошёл осматриваться), да и сам Борис стал смиряться с выпавшим ему счастьем.
Борис сам, уже в статусе владельца всего этого ДОБРА прошёлся по дому.
Как уже и было сказано, в лечихином доме не было ничего лишнего, да и вовсе почти ничего не было.
Исключение составлял ряд каких-то баночек неизвестно с чем, множество каких-то с мешочков с сушёными травами (в травах Борис совсем не разбирался за редким исключением - ну там мята, чабрец). Поэтому травы он почти сразу отложил в сторону.
Были там ещё и свертки с неясным содержимым. Развернув один из них, он нашёл странную субстанцию, похожую на сало, только голубого цвета. Подумав немного над тем, что бы это могло быть, он отложил свёрток в сторону до сроку-до времени.
Всё остальное он ещё раз пересмотрел, собрал все мешки и банки вместе, сгрёб их, да и выкинул от греха подальше.
Пора уже было разбираться с главным.
Так новый хозяин вступил в свои права...
7. РАЗБИТ !
Итак, Борис получил то, о чём он так мечтал. Ждать долго он, конечно же, не смог - время испытания аппарата пришло довольно быстро.
Первый ВЫГОН попробовал сделать уже через неделю.
Он затворил брагу самую простую, какую только смог сообразить - картофельную. Взял десяток кило картошки и долго тёр её на тёрке.
К полученному прибавил десяток литров воды, сахар. Нагрел немного, потом долил ещё пять литров воды, снял осадок. К осадку он добавил дрожжи, остудил и поставил настаиваться.
Брага готовилась неделю. Через семь дней брожение уже закончилось, и Борис решил уже попробовать перегнать её.
Новый хозяин аппарата начал с того, что пролистал несколько раз руководство по самогоноварению. Мысленно повторив его про себя, он перекрестился на всякий случай (конечно, нам нельзя упоминать имя Господа нашего всуе - но он-то и не упоминал его, перекрестился только. Кто ж это запретит?).
И вот, крякнув, он начал заливать брагу в аппарат. Вдруг Борис с ужасом увидел, что аппарат дал серьёзную течь.
ХЛЫНУЛО ИЗО ВСЕХ ЩЕЛЕЙ!!!
Он пытался собрать драгоценную жидкость обратно, но не тут-то было. Хорошо уж, что её было всего одно ведро, иначе уборка заняла бы много времени.
– Мать-мать-перемать!!!
– засуетился Борис. Драной кошкой он летал по всей комнатке с тряпками, вёдрами, тазами.
Он вывернул комнатуху наизнанку, и ему удалось хоть как-то остановить течь. Но брага ВСЯ была безвозвратно утеряна.