Борода из ваты – пули из серебра. Том 1

Запрокинув череп вверх он следил пустыми глазницами как крутится взлетев вверх глаз. Долетев до потолка он впечатался в белый потолок и прилип там, повис на белой жилке-сопле.

Ослепший смрад рухнул на спину.

3.

Перед тем как нанести последний удар Ангел посмотрел на хозяина. Он что-то говорил про то, что противников нельзя убивать или добивать. Хозяин всё также наблюдал за ним, очень внимательно, но лично не вмешивался. Ангела это устраивало, хозяин не подвергается сильной опасности, лучше сделать работу самому. Вот только нюанс с добиванием не ясен.

Тело под ногой шевельнулось. Изуродованное лицо смотрело снизу вверх, руки дрожали, пытаясь набрать силу и вцепиться, но он хорошо прижал врага к земле. Заключительный удар острым концом молотка в лоб успокоит его навсегда. Но что-там говорил шеф?

«Это свои. Постарайся его уработать по-вашему, по-человечески.»

Что это значит? Слишком мало опыта, слишком мало знаний. Что это значит?

— Добей его! — нетерпеливо подал голос шеф, — Нет времени возиться. Сейчас придут еще.

Ладно!

4.

Когда Мороз позволил Женьке сделать свою работу, тот как будто даже выдохнул с облегчением и с силой опустил молоток на голову мертвеца. Хорошего удара по башке достаточно чтобы отправить на воскрешение любого нечистого, ну почти любого. Вот если бы в сплаве молотка были бы серебряные частицы то кончится могло бы «невозвращением». А этот вернется. Когда-нибудь.

— Хорошо, — сказал Мороз, рассматривая как тело убитого начинает бледнеть и растворяться в воздухе. — Теперь сядь и отдохни.

Тело здоровяка уже пропало. Без соединения с мозгом оно было просто сосудом — пустышкой и ненужным грузом для реальности, а поэтому реальность быстро от него избавлялась, когда нечистый умирал. Мороз поднял подушку и убедился в том, что череп ещё на месте, лежит на боку и и поставил его в правильную позу — затылком вверх, а не вниз. Тот сразу же уставился на него дырами-глазниц и оскалил пасть, собирался что-то кричать.

— Заткнись, — сказал Лютый таким тоном, что вздрогнул даже снежный ангел, — если скажешь хоть слово, отправишься за товарищем.

Череп промолчал, и злобно задышал через дыры носа. Парировать он не решился — умный гад.

Ангел вытер молоток о штанину, подобрал табуретку и сел у стола злобно посматривая на череп. Тот как мог взгляда избегал, понимая что этому дай только повод. Тело второго уже окутали миллиарды невидимых мошек, они кружили вокруг него растворяя плоть и кости в своем облаке. Мороз, мертвец, и череп мертвеца молча наблюдали как уходил владелец серпа.

— Ненависть, — сказал череп, — ненависть возродит меня и похоронит вас. Восстану я из пепла поверженных, и вернусь ещё более сильным, умелым и покрытый ненавистью, как броней. Держись Дед и прячь своих Оленей, потому что я убью их первыми. Говорят, что мозги Оленя очень вкусные и богатые питательными веществами. Мне не помешают перед битвой. Нужны будут силы, чтобы разорвать тебя на части и твоих прислужников тоже.

Ангел дёрнулся было, но Морозу стоило только посмотреть на него, чтобы остановить, и он отвернулся, разглядывая рукоять молотка.

— Меньше пафоса, смрад. Говорить хочу с тобой и только поэтому ты ещё жив.

Череп вдруг выругался: смачно, заковыристо и протяжно, смакуя каждое слово и косясь изо всех сил на Мороза, чтобы увидеть реакцию, но без шеи это было нереально. Мороз наклонился и развернул его лицом к себе. Ангел продолжал безразлично крутить в руках молоток.

— Поговорим?

— Смердит человечиной, — закричал череп жадно впиваясь в деда взглядом, — из-под земли слышу аромат! Что это, дед? Держишь на ужин девственницу? Живая консервация? Я слышал ваши любят человечину больше чем оленину.

Мороз осторожно выдохнул, стараясь держать себя в руках. Давно он не слышал Снежку, где же её успокаивающий голос, когда он так нужен. Хочется схватить этот кусок кости и с размаху швырнуть о стену, так чтобы осколки полетели в одну сторону, а мозги в другую. Почему в этом мире нельзя всегда делать то, чего хочется? Почему к детям можно ходить только раз в год? Почему только зимой, когда холодно и сыро, а не в яркое теплое лето или в желтую осень? Почему даже охотиться можно только по расписанию? И самое главное, почему бы не лишить жизни нечистых, которые ее не достойны? Эх, на войне было всё намного проще.

Лютый наклонился и поднял череп, сжав его двумя руками. Ангел обернулся и со стуком положил топорик на стол — зазвенела случайно разбитая тарелка. Дед поднял череп высоко над головой. Ангел устроился поудобнее, перед этим незаметно смел осколки в сторону. Череп испуганно смотрел на деда сверху вниз.

— Во время войны мы были молоды. Я не буду приводить имена, если не возражаешь, но твой хозяин тоже там был, — начал Мороз и слегка сдавил череп ладонями. Раздался неприятный треск и череп ойкнул, а дед продолжил:

— Да, мы хорошо знакомы и даже воевали на одной стороне. Не знаю почему ты сейчас здесь и почему с такой холодной целью, но ты расскажешь об этом позже. Сначала моя история. На войне чаще убивают, чем берут в плен, но когда к нам попадал в руки язык нужно было выбить из него информацию. Знаешь как я делал это? Я брал пленника за голову с двух сторон сжимал ладонями и начинал давить как тисками. Медленно, но без остановки. Это как поставить холодный утюг на грудь и включить в розетку. Тот же эффект все больше увеличивающейся угрозы и боли. Мне рассказывали всё, что я хотел. Иногда рассказывали слишком поздно, когда кровь шла из ушей и этот поток уже было не остановить, но им так хотелось жить, понимаешь? Я к тому, что не нужно затягивать с решением. Умирать или не умирать — тебе решать. А вставать еще раз или нет — твоему шефу решать. Приступим?

Он положил ладони закрывая ушные отверстия и улыбаясь начал давить, но череп долго думать не стал.

— Хорошо! Хорошо! Не надо!

5.

Шум наверху затих. Фома прислушался и даже обрадовался услышав знакомый голос. Дед бубнил — жив. Поначалу голосов не было слышно и только шум драки. Потом кто-то кричал «Тебе конец! Тебя возьмут!» и прочие угрозы. Голос новый: не лысого, и не Женьки-мертвеца, и тогда уж Фома подумал, что битва будет проиграна. Но он ошибся. Голос деда вернулся, а тот другой, злой и наглый кричал «Не надо! Не надо!» будто его пытали.

Стараясь не дышать Фома поднялся по ступенькам ближе к выходу и прислушался. Любопытство не порок, а второе счастье. Он должен быть в курсе происходящего, надоело сидеть подвальной крысой.

— Я всё расскажу! — надрывался жуткий голос, — Не делай так, дедушка! Я всего лишь слуга своего хозяина, как и твой снеговик!

— Снеговик мне не слуга, а друг (голос лысого хрена).

— Ну да, ну да, — слишком быстро согласился голос сверху. — Чего знать хочешь?

6.

Мороз аккуратно поставил череп на стол. Подумал чтобы сказала Снежка об этом (череп на обеденный стол — не гигиенично) и сел поудобнее. Ангел отодвинулся вместе с табуреткой, но лицо его как и всегда ничего не выражало.