Боруэлла

— Получат они у меня ремнёвого варенья! — повторил Борькин папа и погрозился кулаком. — А ну марш в комнату! Болельщики…

Впрочем, родители быстро отошли и даже позвали мальчишек поесть, что было весьма кстати. За столом Борькин папа только побурчал немного, мол, нельзя же настолько экстремально прогуливать уроки. Но день всё равно был испорчен. В завершение этого небо за окном затянуло тучами и полил сильный дождь. Стало невыносимо грустно. Все наперебой стали глубоко вздыхать, каждый по своей причине. Петька — за компанию. После нескольких вздохов Борькин папа случайно зевнул. Его примеру последовала мама.

— Пойдём отсюда поскорее, — шепнул Борька Петьке. — А то уснём все…

Взяв дымящиеся кружки с чаем, мальчишки отправились в детскую. Настроение было всё ещё грустным, но жизнь потихоньку налаживалась…

— Почитаем? — спросил Петька, показывая взглядом на тетрадь.

— Можно… — сказал Борька. — Как ты думаешь, о чём она?

— Древность, наверное… — с сомнением сказал Петька. — Про любовь всякую. Или про разведчиков.

— Или про путешествия, — предположил Борька. — Или про пиратов.

— Хотя чего гадать? — сказал Петька и открыл первую страницу. Она была плотно заполнена текстом, написанным «квадратным», почти печатным почерком.

«В нашем доме каждый знал Ясика. Кроме меня и моих родителей. По правде сказать, я и во всём городе-то никого не знал… Переезд — дело, знаете ли, нешуточное. Тогда мне было всего лет десять, я был конопатым и непослушным (по мнению родителей) ребёнком вполне стандартной наружности.

Ясик был другим.

Совсем худенький, он почти до самых морозов ходил в шортиках и в футболке. А в морозы он носил вельветовые брюки и лёгкую рубашку. И никогда не болел.

— Это лишнее, — говорил он. — Зачем?

— Но ты же мёрзнешь? — спрашивали его.

— Ничуть, — улыбался Ясик и протягивал ладонь. Тёплую-тёплую, как летний солнечный день.

Как бы вам поточнее описать его внешность? Однажды мне попался рисунок… Это была открытка — то ли поздравление с новым годом, то ли с днём рождения. Если бы я её сохранил, то просто показал бы. Но спустя некоторое время я подарил её Ясику. Без праздника, а потому что захотелось. «Да, это я», — сказал он тогда. Впрочем, я забегаю вперёд…

На рисунке была зимняя осень — это когда первый снег слегка покрывает оранжево-красные сухие листья… Они лежат на дороге, длинной, уходящей вдаль — может быть, и в другие миры. На листьях, босиком, стоит мальчишка в шортах и майке. В руках у него цветы — маленькие синие точки на тоненьких стебельках. Их много, как будто он дарит их всему миру. Или каждому жителю нашего дома… У мальчика большие глаза, слегка раскосые. Длинные ресницы. Такие всегда нравятся девчонкам… Густые чёрные волосы, давно не стриженые. Острый подбородок. И улыбка. Типичная яськина улыбка, которая отчетливо видна на серьёзном лице. Были люди, которые этой улыбки якобы не видели, а видели хмурого тощего мальчишку. «Не из нашего дома», — так называл этих людей Ясик и смешно разводил руками. Впрочем, это я уже не о рисунке.

Он всегда здоровался. И говорил такие вещи, от которых мурашки по коже бежали. Иногда предсказывал, а иногда — советовал. Часто делал и то и другое вместе. В его словах никто и не думал сомневаться. Ходили даже слухи, будто Ясик мог то ли слушать вещи, то ли просто понимать…

— Здравствуйте, бабушка Аля! Вы присмотрите за Снежком сегодня. Будет пытаться сигануть в окно, он там птичку увидит.

— Здравствуй, Ясенька, спасибо тебе, милый. Буду держать окно закрытым!

— И форточку, — напомнил Ясик. — Её тоже.

— Закрою, мой хороший.

При всём при этом никто не знал, в какой квартире Ясик живёт. Никто никогда не видел его родителей. Но это никого не удивляло, более того — никто даже не задавался этим вопросом.

А в тот день я был сердит. На папу, на маму, на самого себя. Забыть при переезде книжки! Мои книжки! Они так и остались в коридоре за дверью, целая связка, огромная. Все так спешили… Быстрее, быстрее, на поезд опаздываем… Мне хотелось плакать, когда я вспоминал, что я утратил.

Во-первых, тоненькие детские книжки. Нет, я, конечно, уже был не маленьким, и читал более серьёзную литературу. Но раз за разом, когда я начинал просматривать эти книги, то увлекался — и тратил на беглый просмотр (с беглым прочитыванием) весь день. Кроме того, там были картинки — такие красочные и интересные почему-то рисуют только для маленьких. И, когда я перелистывал страницы, я находился в картинной галерее, в своеобразном детском музее… Словом, культурно обогащался.

Во-вторых… Нет, подумал я: если буду вспоминать и дальше, то будет и в-третьих, и в четвёртых, а это — невыносимо. Лучше сразу лечь и умереть.

И тут в прихожей раздался звонок.

— Сынок, это к тебе, — несколько удивлённо сказала мама. — Какой-то мальчик…

Я нехотя поднялся с дивана. Кто бы это мог быть?

— Вот мы и встретились, — тихо сказал незнакомец, незаметно улыбнувшись.

— А что, должны были? — не очень-то дружелюбно спросил я.

— Значит, должны, — сказал мальчик и вздохнул. — Плохо без книжек…

— Плохо, — кивнул я.

— Может, найдутся, — не то предположил, не то пообещал мальчик. — Ну, здравствуй, Артём.

— Привет… Ясик… — сказал я и ощутил неожиданную радость встречи.

И меня совершенно не удивила ни внезапная радость, ни то, откуда я узнал его имя. В мыслях было лишь одно: «Наконец-то ты пришёл, Ясик! Как же долго мы не виделись!» Меня это не удивляет и сейчас. Открою вам тайну — с тех пор я наперёд знал имена тех, с кем меня сводила судьба, и активно пользовался этим умением. Сейчас это очень умиляет моих коллег по работе. «Феноменальная память!» — говорят они. Нет, всего лишь маленький подарок от Ясика в день нашего знакомства…

С тех пор Ясик стал заглядывать к нам каждый день. Наверное, вам это покажется странным, но, глядя на нас со стороны, нельзя было сказать, что дружба наша — крепкая и нерушимая. Мы никогда не ходили вместе гулять, не обсуждали ни жителей нашего дома, ни общих приятелей. Можно сказать, что у нас была исключительно «квартирная» дружба. Что странно — я ни разу не встречал его на улице, зато у пожилых жителей нашего дома разговоры о Ясике были излюбленной темой: