Босс (не) моей мечты

– Какие ты любишь читать книги?

– Стрельбицкий, тебе правда, это интересно? – прищуриваюсь я.

– Конечно. Ты мама моей дочери.

– Ты удивишься.

– Жги, Ларина!

– Мрачное фэнтези. Про оборотней люблю, вампиров, ведьмаков. Только никому не говори, пли-из. Теперь твоя очередь.

– Сначала ответь, чем тебя привлекает такой жанр?

– Эмоции, леденящие кровь. Ничто другое не может подарить мне это. Теперь ты, – разливаю чай и усаживаюсь на массивный деревянный стул. Подпираю ладонью подбородок, внимательно смотря на Марка.

– Фух… Ты будешь смеяться, Ларина. Я лучше сохраню это в секрете.

– Так нечестно, Марк! Ты обещал. Ты отец моей дочери, я тоже хочу узнать тебя получше.

– Странно, Ларина. Совсем недавно ты требовала отстать от вас навсегда.

– И сейчас требую, – фыркаю, громко помешивая ложечкой чай.

– Ладно, Мари. Я люблю читать любовные романы.

– Что?!

– Погоди смеяться надо мной, Танька, – Марк поднимает ладони в оборонительном жесте. – Не те, что присылают в нашу редакцию пачками.

– Не про властных восточных абъюзеров и невинных девственниц? Слава богу, Марк! Я уж решила…

– Я люблю драмы. Эпопеи, романы со смешением жанров. Например, любовный роман и остросюжетный детектив.

– Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка»?

– В точку! Там и война, и месть, и любовь… Люблю Розамунду Пилчер, Джона Харта. Вообще, обожаю неторопливое повествование.

– Стрельбицкий, я удивлена… Вот честно.

– Думала, меня ничего не интересует, кроме юбок? – тихо произносит он.

– В общем-то, да. Так и думала. Друзья моего брата, да и он сам – отъявленные циники.

– Танька, цинизм – строить из себя хорошенького, а втихаря изменять или предавать. Ты слишком далеко от меня сидишь, – добавляет неожиданно. – Иди сюда.

– Марк, я не привыкла столько…

– У тебя было много мужчин?

Марк тянет меня за руку и сажает на колени. Ползет ладонями под свитер, гладит спину, невесомо касается губами моей шеи. Пробуждает ненадолго уснувший жар. Раскрываю губы, вдыхая густой, как сироп, воздух. Целую его в ответ, но Марк отстраняется и повторяет вопрос:

– Много?

Глава 17.

Глава 17.

Таня.

Тону в глазах Марка, удивляясь внезапной мысли, пришедшей в голову. Наверное, не я его выбрала? Все мое существо к нему потянулось тогда… Первобытное, низменное, направленное на продолжение рода. Знаете, как бывает в животном мире? Самка выбирает из стада лидера. Или самого крупного из стаи… Так и я… Бабуля права – моя любовь попахивала одержимостью… Я им болела. Собирала случайно оставленные Марком вещи, подслушивала их пошлые разговоры, а потом горько плакала в подушку. Наверное, сейчас я никогда бы не решилась на подобное. Никогда! А тогда мной двигали юношеская глупость и беспечность. Я совсем не думала о последствиях. Я хотела его. Странно, что за эти годы мало что изменилось…

Передо мной стоит отец моей дочери. Другой человек – не тот, кого я вообразила. И я по-прежнему им болею… Когда приеду домой, выброшу все улики! Чтобы и следа их не было… Шарфик, футболку, билет в кино… И дневник свой сожгу.

– Танька, я хочу знать. Много их было?

Ответ застревает в горле, а глаза щиплет от слез. Много? Да я ни к одному мужчине не могла притронуться… Пыталась, но… Даже целовалась, но ничего кроме отвращения не испытала. Однако, Стрельбицкому знать об этом необязательно. Не хочу быть в его глазах уязвимой и жалкой.

– Марк, даже мои подруги не знают о таком. А мы не друзья. Я же не спрашиваю тебя о женщинах и…

– Да, мы не друзья, – шепчет он в ответ. – Мы ближе. Как бы ты ни противилась, я всегда буду маячить в твоей жизни. Может, ты выйдешь замуж, Мари? Или я… женюсь, чем черт не шутит? Но Ульяна будет всегда нас связывать.

Боже, мне даже думать об этом больно… Замуж… Скорее, Стрельбицкий женится на какой-нибудь фифе. Будет навещать Улю, приносить ей подарки в сопровождении жены. Непринужденно себя вести, шутить, рассказывать о планах, сидя за моим столом. Потом они родят ребеночка… Поедут отдыхать во Францию или… Зачем он вообще завел этот разговор?

– К черту, Танька… Иди ко мне. Ты какая-то грустная… Словно наизнанку вывернутая… Прости меня, Тань. Не имею я права спрашивать о таком.

И я молчу… Послушно выполняю его просьбу – падаю в горячие объятия, с жадностью отвечаю на поцелуи. Вдыхаю его запах, пью вкус губ… И дышу… Потому что не могу делать этого без него. Не могу, боже мой…

– Танечка, какая ты горячая, детка.

Стрельбицкий удовлетворенно улыбается, когда я запускаю пальцы под его одежду. Глажу выступающие мышцы груди, целую, прикусываю. Голодная озабоченная самка, не иначе…

Не помню, как мы оказываемся в его спальне. Как летит моя одежда на пол, затем его…

Марк ложится на спину и тянет меня к себе. Высокий, широкоплечий, готовый на все сто… Мой. Пока мой. Бери, Танька. Наслаждайся моментом.

– Доставишь мне удовольствие? – шепчет он, вынимая из-под подушки презерватив. – Сейчас-то у тебя должно все выйти с первого раза. Опыт и все такое.

– Советую тебе заткнуться, Стрельбицкий, – шиплю, коря себя мысленно за неопытность. Надо было посмотреть обучающее видео или прочитать инструкцию, черт бы ее побрал.

Рву фольгу, наблюдая за Марком. Он не кажется жалким и беззащитным даже сейчас – когда лежит подо мной со вздыбленным членом. Часто дышит через напряженные ноздри, лижет губы, гладит в нетерпении мои бедра.

Неловко касаюсь сочащейся головки. Пытаюсь раскатать резинку, но получается откровенно плохо.

– Ларина, ты издеваешься? Или в Стэнфорде пользовались другим методами? – шепчет Марк, завершая начатое мной.

– Ты прямо сейчас хочешь это обсудить?

В приглушенном свете настенной лампы его глаза сверкают, как самоцветы. А я смотрю на свое отражение в них… Могу с уверенностью сказать, что его взгляд возбуждает меня куда больше, чем ласки и поцелуи… То, как он на меня смотрит… Как будто я ему нужна…

– Нет, Мари… Я боюсь кончить от одного твоего вида. Это зрелище не для слабонервных. Ты восхитительна.

Я стесняюсь до чертиков, но усилием воли успокаиваюсь. Вбираю в себя Марка, опираюсь растопыренными ладонями о его грудь и начинаю раскачиваться. Быстрее, глубже, жестче… В меня словно бес вселяется. Мне его мало – рук, сжимающих соски, губ, стонов… Я как осуждённый преступник – пытаюсь надышаться им впрок. Скачу на нем, обливаясь потом. Хриплю его имя, а потом взрываюсь со стоном. Марк нагоняет меня почти сразу же. Перекатывается на живот и подминает меня под себя.