Босс (не) моей мечты
Шрифт:
– Безопасно, я уверен. Иначе они бы не сидели… так спокойно. Не замерзла?
– Нет, а ты?
Стрельбицкий улыбается, а мое сердечко сжимается: у нашей дочери такая же улыбка. И изгиб губ такой же, как у Марка. И цвет волос, глаз…
– Танька, ты опять гоняешь в голове всякую дрянь? – безошибочно угадывает он мои мысли. – Вон там продают клюквенный и облепиховый чай. А там – горячие плюшки. Все для туристов. Хочешь чаю? Какой тебе взять? Мне кажется, у тебя зуб на зуб не попадает.
– С чего ты решил? Марк, а на каких собаках ездят? Есть специальные породы? – интересуюсь я, когда мы подходим к палатке.
– Хаски, маламуты. Я катался однажды. Это очень здорово, Тань. Скажи, что мне сделать, чтобы ты не грустила? Как тебя развлечь?
«Влюбись в меня… Сделай одной-единственной в своей жизни. Я ревную тебя к каждому столбу. Замечаю, как все проходящие мимо девицы на тебя смотрят. Завтра мы вернемся домой, и все станет, как прежде».
– Танюшка, да что же это такое, а?
Марк прижимает меня к груди и целует в щеку. Гладит плечи, скрытые под толстым комбинезоном, купленным по случаю, опаляет горячим дыханием щеку. Мне грустно… Помню, как я рыдала неделю, прочитав в желтой прессе лживую статью о скорой женитьбе Марка Стрельбицкого. Но тогда я не знала его… Не была с ним так близка. А сейчас… Сейчас будет невыносимо больно. И я, вместо того, чтобы отвлечься и наслаждаться каждой проведенной вместе минутой, предвкушаю расставание. Дура…
– Погоди, Марк. Мне звонят.
Стягиваю варежку и отвечаю на звонок. Включаю видеосвязь, завидев в окошке личико Улечки.
– Солнышко мое, привет. Как вы там?
– Холосо, мам. А ты где? А когда плиедис?
Марк не дает мне ответить – забирает телефон из рук и наклоняется к моему плечу – так, чтобы наши физиономии попали в кадр.
– Привет, малышка! Помнишь меня?
– Дя. Ты дядя Майк. Ты обесял куклу. Ты с мамой вместе?
– Да, Улечка. Знаешь, почему?
– Нет.
– Я твой папа. Называй меня так, а не дядя Марк, ладно? Я твой настоящий папа.
– Стрельбицкий, отдай телефон. Ну что ты устроил? Что ты делаешь?
Меня не на шутку трясет. Пот льется по спине градом, в глазах темнеет, а руки дрожат, как у наркоманки. Разве так делается? Я хотела подготовить Улю, придумать какую-то невероятную историю, объясняющую отсутствие папы в ее жизни. А Марк решил все по-своему…
– Папа?
– Да, папа. Раньше я не мог приехать, Ульяна. А теперь мы будем часто видеться.
Он смотрит на экран. А я боюсь нарушить их странное, незапланированное общение.
– Папа, – наконец, произносит она. – Ты тепель будес зыть с нами?
– Наверное. Если мама разрешит. Улечка, мы завтра приедем, ладно? Не скучай. Я привезу тебе очень необычную куклу. Таких ни у кого нет. И другие игрушки. А дома мы пойдем с тобой в самый большой магазин игрушек и купим все, что ты захочешь.
– Ула! Ну ладно, меня бабуя зовет. Пока!
Успеваю выхватить из рук Марка телефон и сбивчиво прощаюсь с дочерью.
Глава 19.
Глава 19.
Марк.
Почему Танька такая серьезная? И почему наше маленькое путешествие она воспринимает, как нечто судьбоносное? Но оно ведь такое и есть? Знала бы она, сколько
за эти дни я передумал… Всего на свете… Как мы будем жить дальше? Вместе или врозь? Как я буду воспитывать такую взрослую дочь? Как буду общаться с ее матерью?Меня к ней тянет, да… И я хочу ее безумно, но является ли наше взаимное влечение достаточным основанием для совместной жизни? Что она для меня – проходящий вариант, одна из многих или особенная девушка – одна из миллиона, самая лучшая? Как ценный бриллиант, скрытый под ворохом дурацких условностей? Зачем она тогда ко мне пришла? Отдала девственность за щедрое вознаграждение, которое ее же братец отвалил агентству.
Зачем, почему, что будет потом? Вопросы, теснящие грудь, не находят ответа, как и чувства, растущие в сердце, как молодые побеги.
Мне нравится Таня. Мать моей дочери, красивая женщина, умная, добрая, скромная. Черт… Я ведь не такой представлял свою будущую жену. Если быть честным, я вообще ее не представлял. Считал, что это случится само собой. Я встречу подходящую мне женщину, влюблюсь и сделаю ей предложение. Не сейчас, а когда-то в отдаленном будущем. Лет через десять, а то и пятнадцать…
Но случилась Таня. Словно сама судьба грубо вмешалась в мои планы. Или их полное отсутствие…
– Марк, что теперь будет? – шепчет она бескровными губами. – Бедная Уля. Бедная моя доченька… Что будет, когда она тебе надоест? Ведь тебе когда-то надоест играть в папашу?
– Да что с тобой такое, Тань? Я так похож на чудовище? Почему ты сразу думаешь о плохом? У тебя даже мысли не возникает, что у меня может получиться? Почему, Тань?
Сжимаю ее плечи, наблюдая, как на раскрасневшихся щеках тают снежинки. Стекают мелкими капельками к подбородку, заползают под пушистый шарф. Так и мое настроение – приподнятое с утра, скатывается в пропасть уныния и неуверенности.
– Марк, ты избалованный, самовлюбленный циник, привыкший менять игрушки, – шелестит она.
– Неправда. Ты плохо меня знаешь. И даже не хочешь узнать… Словно шарахаешься. Почему, Тань?
– Не знаю… Я просто не могу никак к тебе привыкнуть. А если быть честной – боюсь привыкать, – неожиданно признается она. – Боюсь поверить, что… Неважно.
– Танечка, хорошая моя… Даю слово мужчины, что не откажусь от дочери. И она мне не надоест.
Остаток дня мы катаемся на санях, запряженных красавцами хаски. Я шучу, пытаясь разморозить Татьяну, даже специально падаю с саней на повороте, заставляя ее громко рассмеяться. Гуляем по окрестностям, играем в снежки, болтаем. Кажется, она успокаивается. Прячется за толстым стволом и нападает, намылив мою довольную физиономию увесистым снежком.
Домой мы возвращаемся довольными и уставшими. Сбрасываем на пороге мокрую одежду и идем в душ. В один душ – стоит отметить.
Целуемся, будто заранее сговорившись. Отдаем накопившуюся за день жадность, страсть, боль…
Танька засыпает в моей постели. Бурчит, обещая уйти в свою комнату, и… снова засыпает, свернувшись калачиком.
Дорога домой кажется близкой. Танюшка звонит Уле, предупреждая о скором приезде. Перебрасывается парой фраз с бабулей, вжавшись в кресло. Боится расспросов? Их точно не миновать. Я помню, какая у Павлика строгая бабушка. Во всяком случае, она такой была раньше.