Бой с тенью

Рядом с ним сидели Вера и Сноровский. Безносов, Тимофей и Федор обсуждали что-то, стоя чуть в стороне.

— Что? — Вера склонилась над ним и провела ладонью по волосам.

— Обидно, — повторил Андрей. — Теперь Тени никто не сможет помешать… Она захватит мир…

— Справимся, — заверил Сноровский. — Ты меня извини, но без тебя мы это сделаем так же хорошо, как с тобой.

— Вы намекаете на то, что я стал ее подручным? Да, получилось скверно. Хотел как лучше, а вышло… наоборот. Только вы не правы, Иван Павлович. Если единственное, что может остановить Тень, — это объединение разумов, значит, без меня у вас ничего не получится.

— Найдем другого феномена, — Сноровский похлопал его по руке. — Пока ты выздоравливаешь, он тебя подменит.

— Не найдете, — возразил Андрей. — Только время потратите. Будьте реалистом, Иван Павлович…

— Что ты предлагаешь?

— Безносов говорил, что эти способности есть в каждом и их можно… раскрыть… Давайте попробуем.

— Давайте, — легко согласился Сноровский. — Кого будем пробовать?

— Вас…

— Самоотвод. Старый я для таких откровений и вредный.

— Тогда полковника…

— Нет, Соловьев, — Безносов слышал их разговор, хотя по-прежнему поддерживал беседу с Тимофеем и Куриловичем. — Каждому свое. Нельзя человеку разрываться между делами. Так ведь и на самом деле в лоскуты порваться можно. Я не кандидат, да и мозги уже несвежие. Вот Женя был…

— Тимофей?

— С его психикой даже галлюциногенам не справиться. Ты скорее в ящик сыграешь, чем растормошишь его скрытые способности.

— Федя, ты?

— Я, Андрей Васильевич, прагматик, — Курилович нервно поправил очки. — У меня мышление не то. Мне бы по профилю… с машинами, вроде «ВТ» или Коро. Я бы с удовольствием страховал вашего… заместителя, но сам — увольте.

— В таком случае я не знаю, — Соловьев прикрыл глаза.

— Я могу, — тихо предложила Вера.

Андрей открыл один глаз и удивленно покосился на девушку.

— Я понимаю, что ты меня совсем не знаешь, что я женщина… Но я справлюсь, вот увидишь.

Соловьев перевел взгляд на Сноровского, и тот кивнул.

— Не «тунгусов» же к этому делу привлекать… Хотя вон Дохлый тоже не прочь пофилософствовать на тему всяких там Проклятий.

— Дохлый мне самому нужен, — отрезал Безносов. — Вы у нас аналитики, вот вы и разбирайтесь…

— Сеня, это же серьезное дело, не наше личное, а всемирного масштаба! — Иван Павлович взмахнул рукой. — Принципиальный вопрос!

— Лучше женщин с принципиальными вопросами никто не справляется. Они их не рассусоливают, а сразу ставят ребром. Тронул за коленку — веди в загс. Так что не волнуйся, пан Иван, судьба мира в надежных руках. Так, Вера?

Она вместо ответа с осуждением покачала головой и наклонилась к Соловьеву:

— Ты знаешь, как это сделать?

— Нет, — он с трудом сфокусировал взгляд на ее лице. — Но я попытаюсь… Только если тебя стошнит, то постарайся сделать это в сторону…

— Шутишь, значит, выживешь, — вспомнила Вера слова Пашкова.

— Я отдам тебе все, что знал, видел и слышал. Все знания и опыт, а ты уж сама решишь, как с ними поступить. Надеюсь, среди всего этого хлама окажется и сигнал, который разбудил во мне этот проклятый талант… Поцелуй меня…

— Зачем? — девушка отпрянула.

— Так надо! — строго прошептал Андрей. — Не спорь.

Она наклонилась и прикоснулась к его щеке, но Соловьев чуть повернул голову, и поцелуй получился настоящим, в губы. Долгим и приятным. Вера быстро поняла, что целоваться было необязательно, но отступить уже не могла.

В ее сознании начала раскручиваться растущая с каждой секундой спираль из незнакомых ощущений, чужого опыта и спрессованной в упругие сгустки информации. Образы, мысли и переживания тысяч людей заполнили ее разум. Бурлящими потоками полились чувства и эмоции. Накатили и отхлынули волны смешанных, сумбурных воспоминаний. Вера тонула в океане чужих слез, радостей и желаний. Они переполняли ее, мучили, жгли, терзали, окатывали ледяной водой и снова обжигали… Время остановилось, а пространство исчезло. Вера была всем и ничем. Многотысячной толпой и одиноким путником, существом и пустотой, тяжелым зарядом из миллионов мыслей и легковесным, праздным пустословием. Где-то вдали, в бесконечности пустоты, зажглась едва различимая искра. Вера невольно протянула к ней руки и услышала мелодичный сигнал. Словно где-то рядом зазвенели в унисон сотни колокольчиков…

Вера открыла глаза и отстранилась от Соловьева. В нем еще теплилась жизнь, но сознание уже угасало. Девушка обвела взглядом стоящих вокруг людей и проникла в их мысли. Практически все они думали об одном.

«Да, получилось, — ответила им она. — Даже лучше, чем задумывали».

«Как это?» — удивился Сноровский.

«Я смогу объединить всех, даже тех, кого не увижу, быть может, никогда, тех, кто живет за тридевять земель…»

«Вот только обрадуются ли они? — с сомнением подумал Безносов. — Это будет посильнее „ноября“ и всяких там глупостей вроде Сети».

«Главное, что это убивает Тень, — ответила Вера. — Все остальное не важно».

«Хорошо, если так, — засомневался полковник. — А если это очередной ее трюк?»

«А как же черные воины? Они же ушли!»

«А это не показатель. История с балахонами покрыта мраком. Пришли молча, пригнали нас в нужную точку тоже молча, ушли вообще бесшумно. Это можно понимать как угодно. Да и вообще, кому известно, кто они такие? От их рук, между прочим, тоже много народу полегло».

«Соловьев им верил».

«Соловьев много кому верил. И что из этого получилось?»

«Предлагаю выход, — вмешался Сноровский. — Давайте посмотрим, как там наверху? Если лучше, значит, права Вера, если нет, тогда…»

«Пошли, — согласился Безносов. — Все наверх!»

Он откашлялся и повторил приказ вслух:

— Все наверх, только аккуратно!

Наверху было не лучше и не хуже. Разгромленную улицу переполнял какой-то пришибленный народ и растерянные солдаты. Никто не дрался, не скандалил, но никаких «братаний» или восторженных шествий тоже не наблюдалось. Люди прятали глаза и отворачивались, суетливо пытались заняться какими-нибудь отвлеченными делами или просто торопливо уходили куда-нибудь подальше. А некоторые пребывали в шоке. Они смотрели по сторонам, словно вот только что родились и пока не научились ни говорить, ни ходить, ни вообще жить в этом загадочном мире.

Возглавляемые Безносовым «тунгусы» опустили оружие и вышли на середину улицы. Их тут же окружили какие-то гражданские, милиционеры, солдаты, но диалог у них никак не клеился. На все вопросы воины отвечали мгновенно, иногда даже раньше, чем эти вопросы задавались, и предельно честно. К такому способу общения были готовы далеко не все. В конце концов где-то поблизости завязалась короткая потасовка, и одного из милиционеров сбили с ног его же товарищи. Заковав его в наручники, они переглянулись и многозначительно хмыкнули.