Бой

После боя Петр Петрович и Андрей проводили Бориса до дома. У Андрея был такой вид, будто ему хочется сказать что-то. Борис очень хотел спросить Андрея о Маше. Они так ничего и не сказали друг другу.

Когда Петр Петрович с Андреем ушли, Борис сразу разделся и лег в постель. Он не устал, он почти совсем не устал, но ему хотелось спать. Он лег в постель и вытянулся на спине. Вот тогда он и произнес речь о свидании с Машей. Он улыбнулся, говоря это. Потом он лег на бок, колени поджал к самому подбородку и свернулся клубком.

"Как в детстве", - подумал он, засыпая. Он сказал еще раз совсем тихо:

– Завтра я увижусь с ней...

Засыпая, он видел светлое небо за окном. Где-то прозвенел трамвай. Он вспомнил о бое с Титовым и уснул.

Ему ничего ни приснилось в эту ночь.

Он проснулся рано и сразу вспомнил о Маше.

– Я увижусь с ней сегодня!
– сказал он и вскочил с постели.

В дверь постучали.

Он надел трусы и подошел к двери.

– Кто?

– Вам письмо, товарищ Горбов.

Сосед по комнате, пожилой человек, бухгалтер какого-то учреждения, стоял в коридоре. Он был без пиджака. Голубые подтяжки болтались у него на боках. Он держал в левой руке электрический чайник и в правой руке конверт и квитанцию.

Он смотрел на Бориса из-под очков, нагибая голову и улыбаясь.

– Вот здесь нужно расписаться, - сказал он.
– Заказное письмо. Почтальон ждет на кухне. Вы победили вчера?

– Да. Я выиграл вчера. Вот, пожалуйста, отдайте почтальону. Спасибо вам.

– Пожалуйста. Всего хорошего.

Борис захлопнул дверь.

– Я увижусь с Машей сегодня, - сказал он шепотом.
– Я сегодня увижусь с ней!

Он сел на кровать и разорвал серый конверт с неясным лиловым штампом. Он разорвал конверт и вынул небольшой листок. Он три раза прочел короткий текст, раньше чем смысл написанного стал ему ясен. Это была повестка из Военного комиссариата.

"Немедленно по получении сего явиться в Райвоенкомат..."

Явиться немедленно! Явиться немедленно! Значит, сейчас же нужно идти, сейчас же идти в Комиссариат, а не к Маше. Явиться немедленно...

Текст был отпечатан на машинке. Синими чернилами была вписана фамилия: Горбов, Б. А., и внизу подпись красным карандашом и печать рядом с подписью, и еще ниже число...

В полутемном коридоре Военкомата Борис нашел дверь с номером комнаты, который был в его повестке.

За большим исцарапанным столом возле окна сидел писарь. Он горбился над столом, и гимнастерка топорщилась на его спине. Он сердито посмотрел на Бориса и нашел его фамилию в списке.

– Вам нужно к военкому, - сказал он хмуро.
– Погодите.

Вдоль стены стояло несколько стульев. Борис сел на один из них.

В комнате было накурено. Очевидно, недавно здесь было много народу. В углу стояла высокая плевательница. Вокруг на полу валялись окурки. Пахло горелой бумагой и потухшими папиросами.

Писарь рылся в бумагах и монотонно насвистывал.

– Зачем меня вызвали?
– спросил Борис.

– Вы не знаете, товарищ, зачем меня вызвали?

Писарь ответил, не глядя на Бориса:

– Вас пошлют в часть. Там узнаете.

Он снова начал насвистывать. Борис больше не спрашивал.

Из-за двери за спиной писаря доносились обрывки разговора. Слов нельзя было разобрать. Говорили два голоса. Один был громкий, взволнованный, а второй тихий.

"Я скажу ему, - думал Борис.
– Я скажу... Он поймет... Он, наверное, поймет меня... Пусть пошлют, пусть пошлют куда угодно, но не сейчас... Немного позднее я согласен ехать... Куда угодно, только немного позднее... Я попрошу отсрочки..."

Дверь открылась.

В дверях стоял военный со знаками различия полкового комиссара на красных петлицах. Перед военным стоял человек в штатском. Борис не видел его лица. Этот штатский говорил громким голосом.

– Мне необходима отсрочка, - говорил он, и полковой комиссар хмурился и отворачивался.
– Мои творческие планы... Я могу представить удостоверения... В конце концов, вы же должны понять! Я готовлю книгу стихов...

– Хорошо, - отвечал комиссар.
– Я уже сказал вам. Хорошо. Я вычеркну вас. Я уже сказал.

Штатский боком пролез в дверь.

– Вычеркните этого, - тихо сказал комиссар писарю.

Писарь посмотрел на штатского с таким выражением, будто перед ним стоял не человек, а интересная вещь.

Штатский повернулся, и Борис узнал его. Это был поэт, гость Маши, знаток бокса. Борис испугался, что толстый молодой человек поздоровается с ним и комиссар увидит, что они знакомы. Но поэт не смотрел на Бориса.

– Еще один?
– сказал комиссар, мельком взглянув на Бориса. У комиссара было усталое, морщинистое лицо и совсем седые волосы.

– Ну, пойдем.

Борис вошел. Комиссар закрыл дверь, прошел за свой стол и сел, подперев голову левой рукой.

– Фамилия?

– Горбов.

Комиссар отыскал какую-то бумагу в папке.

– Горбов, Борис Андреевич?

– Да.

– Служил в пограничных войсках?

– Да.

– Срочную службу?

– Да.

– Где служил?

– На Севере, товарищ полковой комиссар.

– Так. Хорошо? Хорошо служил, спрашиваю?

Горбов ничего не ответил.

– Командир запаса?

– Да.

Комиссар вдруг улыбнулся. Все морщины на его лице сразу разгладились. Только вокруг глаз остались мелкие веселые складки.

– Вот поэт этот... А?

Горбов молчал.

– Вам нужно ехать, Горбов, - комиссар все еще улыбался. Улыбка медленно сходила с его лица.
– Придется ехать быстро. Понятно?

– Да. Понятно.

– Три часа вам должно хватить, Горбов, на сборы и все такое. Придется снова стать военным. Документы на вас заготовлены. Через три часа вы поедете. Так?