Бояринъ из куна-чакры 2

— Нет! Молодой еще!

Пожимаю плечами. Нет так нет. Что-то подобное я и предполагал. Стоило завестись еще одному альфа-самцу, и внутреннего согласия как не бывало. Оторвать ему голову, что ли? Но тогда придется руководить хозяйством самому, а это ж работать…

Они пробуют еще что-то мне сказать, но я отмахиваюсь, и они замолкают. Начало потихоньку доходить, что слегка возомнили о себе?

В столовую робко заглядывают близняшки. Им не по себе, когда ругаются взрослые. Машу им приглашающе рукой. Девочкам надо позавтракать, а мы, собственно, уже закончили. Они сказали, я услышал. Больше говорить не о чем.

Молча подтягиваются остальные девочки. Завтракаем в очень неприятном угнетающем молчании. Потом вваливается Мишель в сопровождении Сыча. Недоуменно смотрит на угрюмую Веру, садится рядом со мной и сообщает:

— Стрелка вы грохнули, Ясминка молодчина. Помощники ушли, пулемет утащили. Я по их следам бегала. Как розыскная собака, блин! И почему Нюх не работает из машины, а? В общем, это армейцы. Есть одна часть в западном пригороде, вроде как спецназ. Пулемет туда утащили.

Молча киваю. Говорить неохота. Мишель с немым вопросом смотрит на Веру. Бывшая фрейлина кривенько усмехается.

— Опять на Роя наезжали? — вздыхает Мишель. — Когда-нибудь у него кончится и терпение, и сыновняя любовь. Допроситесь.

Князь раскрывает рот, но Мишель что-то делает, и челюсть со стуком захлопывается. Это она ему левитационным навыком намордник надела, что ли? Ух ты, надо перенять!

— Князь Кирилл, а я не Рой, мне сдерживаться необязательно.

Вера пытается сказать свое авторитетное слово, но внезапно взрываются близняшки:

— Мама! Даже мы отучились погонять Роя! А ты все не можешь понять, что он — глава клана! Сидела бы без него переводчицей на полставки!

Мама Вера опасно бледнеет. Все, у бывшей фрейлины сорвало тормоза, сейчас нам что-то будет…

— Мама Вера! — звучит вдруг ангельский голосок. — Доброго утречка! Таки оно прекрасное как никогда!

Изумленно оборачиваемся. Голда Бовина непринужденно перепархивает к маме, целует ее в щечку, расспрашивает о здоровье, приветливо кивает князю, мимоходом гладит взъерошенную Риманте, подмигивает Ясмине… и как-то волшебным образом через десяток минут оказывается, что мы все сидим за столом и дружно соображаем, что нам делать с покушениями. Потому что мама Вера права: если все время находиться в обороне, когда-нибудь удар все равно пропустишь. Надо прекращать, и прекращать немедленно, как она и сказала.

В результате печально признаем, что восемь сильнейших монархов Старой Европы нам пока что не по зубам. В смысле, съездить и грохнуть можно, но начнется мировая война, а мы как бы мирный клан. И вообще не имеем полномочий на международную деятельность.

— Я позвоню деду! — обещает Голда. — Чего это иностранные киллеры здесь бродят? Мнение любимой троюродной внучки кое-что для него значит!

На нее смотрят с суеверным ужасом. Троюродная внучка. Любимая. Да у русских это не то что родством не считается — мы о своих троюродных даже не слышали ничего! А тут — ее мнение кое-что значит! Для главы Третьего тайного отдела!

Зато судьба армейской части спецназа заиграла в фантазии присутствующих самыми зловещими красками.

— Вырезать! — коротко предлагает Мишель.

Близняшки поддерживают ее с кровожадным воодушевлением, в их реве писк Риманте «и запинать!» совсем теряется. Мне их подход в целом нравится, но коротко отвергаю:

— Не пойдет.

— Да почему?!

— Потому что меня устраивает клановая система страны. И пока страна играет по правилам, я тоже буду играть по правилам.

— Молодой в кои-то веки прав, — неохотно признает князь Кирилл. — На нас же не бросили войсковые соединения. Только киллеров. И отвечать надо так же. Убить исполнителей, может, их офицера — и на этом всё. Люди предпочитают мир, и чтоб клановые разборки проходили где-то там и не касались других.

— Старикан иногда признает очевидное! — тут же огрызаюсь я.

Князь начинает медленно подниматься, но Голда мгновенно оказывается рядом, нежно гладит князя по руке и воркует:

— Ну не такой уж и старикан, очень даже не старикан… правда, Вера?

И пижама ее при этом оказывается расстегнута настолько недвусмысленно, что даже мне становится неловко. А мама Вера сверкает глазами и из-за жгучей ревности сразу не находит убийственного ответа. А потом все начинают понимающе ухмыляться, и обстановка как-то разряжается.

Потом девочки подрываются одеваться на выход, а я слегка придерживаю за плечи Голду.

— Спасибо, еврейка хитрожопая. Без тебя мы бы передрались.

— Да? — рассеянно удивляется она. — Ничего такого не заметила. Обычная семейная атмосфера. Милая.

Пытаюсь представить, какая атмосфера в их семьях тогда считается необычной, и ежусь. Не просто так она уверенно опознала в горелом пятне дядю Изю, видимо, были прецеденты.

— Кста-ати… Рой, мне машина нужна.

— Зачем? — не понимаю я. — Для обычной аспирантки прогуляться по Центральной першпективе — нормальное дело! Тут идти всего пятнадцать минут!

— Не аспирантке, а лаборантке. А вот если подъеду на своей машине, тогда место аспирантки у меня в кармане. Машину дай.

— Да возьми в гараже, жалко, что ли…

Получаю легкий поцелуй в щеку, и довольная девушка исчезает. Опасливо смотрю ей вслед. Взяли бесенка в клан. Так не успеешь глазом моргнуть, как она всем станет заправлять.

Полицейский в дверях столовой провожает дочь иудейского народа ласковым шлепком и влюбленным взглядом. Понятно, этот пропал.

— Николай, — возвращаю его в реальность. — А где у нас собирается дворянское общество?

— Ну, вообще-то это тайна…

— Потому тебя и спрашиваю.

Полицейский подбирается и четко называет адрес. Надо же, недалеко, даже ехать не придется. Особняк княгини Марьи Алексеевны — на площади напротив академии.

— Как ты думаешь, по каким каналам привлекли армейский спецназ? Ну не напрямую же им приказали! Армия вообще-то в клановые разборки не вмешивается. Это точно местные договоренности. Могли через дворянское общество?

— Не могли, а должны! — уверенно отвечает Ивашутин. — Такие вопросы только там решаются.

— Значит, заглянем к ним сегодня вечером. Ты со мной.

– =-

Величественный дворец в стиле позднего барокко светился всеми огнями. Легкие порывы музыки вылетали из приоткрытых окон и порхали венскими вальсами над Центральной площадью. Гуляющие студенты поглядывали завистливо — у княгини Марьи Алексеевны еженедельный традиционный вечер танцев! Потому что балы в парках все же редкость и очень торжественные события, а надо же где-то показать воспитанницам балетного училища свою грацию, красоту и утонченность манер? И надо же где-то заинтересованным состоятельным лицам без помех, вдумчиво эту красоту оценить? Вот и взяла отставная фрейлина императорского двора на себя эту заботу, и теперь каждую пятницу в ее дворце сияние ламп и нежные звуки оркестра, а перед дворцом — выставка очень, очень престижных лимузинов. Там, во дворце, для владельцев этих лимузинов сияют взоры юных танцовщиц, звучит нежный смех, звякают бокалы тонкого стекла, там безмолвно, одними взглядами заключаются тайные договоренности и сердечные союзы — подкрепленные совместными поездками на Парижскую всемирную выставку или еще куда-нибудь, где можно красиво потратить деньги.