Боярышня Дуняша 2

Ванюша с жаром доказывал, какими надо строить стены и башни, чтобы враг не проник на территорию Кремля, оправдывал строительство двух-трехэтажных каменных зданий с большими окнами и только не знал, где взять денег на всё это роскошество и как не замерзнуть в этих дворцах.

И всё равно князю нравилась эта суета и он ценил каждый день, зная, что вскоре ему придется вновь идти в поход и решать вопрос с Казанью, с новгородской, псковской республиками, а там и с вятичами надо что-то делать. Но это всё дела известные, а вот к чему приведёт разгоревшаяся война хорватов и валахов? Куда вновь выдвинулись османы? Чем закончится смена власти в степях? Ещё и персидские купцы спрашивают о возможности принятия их посла. А что толку, если до княжества с их стороны доходит только каждый второй, если не третий караван? Весь Кавказ охвачен войной!

А Дуня вдруг поняла, что лето уже пролетело, и даже день заготовки капусты остался позади, а она хотела испробовать новый рецепт. Из имения деду прислали весть, что у них всё завалено яблоками, которые везут из монастыря обратным ходом, и Федор не знает, что с ними делать.

— Да как же это… — расстроилась она. — Я же сказала, снять кожицу, порезать на ровные дольки и сразу сушить, чтобы не потемнели! Ох уж этот Фёдор! Не верит, что их можно будет продать. Привыкли видеть в продаже мешки сушеных яблок за копейки, а невдомёк, что есть города, где яблочки сильнее ценят, чем у нас.

— Боярышня, чего бормочешь? — спросила ключница.

— Да вот, Фёдор жалобную весточку прислал, а я ему всё подробно обсказала до отъезда.

— Так по-своему хочет сделать, вот и пишет нашему батюшке, надеясь, что тот сжалится и даст разрешение на своеволие.

— Ух я ему! — Дуня погрозила кулаком и собралась бежать писать Федору гневное письмо, но ключница успела схватить боярышню за рукав.

— Погоди! Успеется! Поешь.

Дуня прислушалась к себе и поняла, что поесть важнее.

— Вот и умница, вот и молодец, — улыбнулась ключница. — А я тебе нарядную одежку приготовила. Завтра раненько в церковь пойдем. Покров Богородицы!

Глава 7

Дуняша стояла в церкви нарядная и благожелательная. Из-за того, что статус деда повысился, то расположилась она теперь не в толпе, а впереди, и никто на неё не дышал, не перекрывал обзор и не подпирал сзади. А по окончании службы местный батюшка подошёл к деду, и Дуня слышала, как он расспрашивал его о давнишней истории с той бабой, что изображала слепую. Дед отвечал настороженно, зная, что за внучкой приглядывают. Это внимание ему не нравилось, но Дуньку не только ругали, но и хвалили. Хотя всё равно лучше бы её не замечали!

— А тот парень, что обманом просил милостыню? — спросил батюшка Кирилл.<br> Разговор заинтересовал многих, и Дуня оказалась не единственной, кто подошел поближе, чтобы ничего не упустить.

Боярин Еремей не понимал, к чему ведут вопросы священника. Раньше он не лез в дела Дорониных, зная, что их окормляет отец Варфоломей, поэтому дьяк ответил не сразу. Подбирая слова, он начал издалека:

— Считаю, что Якимка искупил свою вину, встав на защиту невиновных во время пожара и нападения татей.

— Хм, Якимка провинился здесь, а пользу принёс тебе.

Еремей склонил голову, признавая правоту священника и полез за кошельком, но тот неожиданно отмахнулся:

— Пустое. Я рад, что парень не пошёл по кривой дорожке и прижился в твоей семье.

— Прижился, — настороженно подтвердил боярин.

— Хорошо ли он живёт? Нашёл ли ты ему работу по способностям?

Дуня отлично знала деда и видела, что он напряжён. Все эти вопросы к чему-то вели, но пока непонятно. Однако же виду дед не подавал и демонстрировал смирение.

— Внучка моя, Евдокия, научила Якимку камни на кусочки разбивать и теперь это его заработок.

— Наслышан, наслышан, — покивал священник.

Дуня чуть не всплеснула руками.

Ну как у них получается всё про всех знать? Брусчатка ещё возится в монастырь и складывается где-нибудь в уголочке, чтобы следующим летом начать выкладку, а тут уже наслышаны!

— Разумница твоя внучка, — вдруг услышала она похвалу и поймала на себе одобрительные взгляды подслушивающих.

— Чего не отнять, так это наличие свежего взгляда на многое, — продолжал хвалить её священник, но как-то получалось так, как будто не договаривал он воз и маленькую тележку нелицеприятных качеств. Дед тоже это почувствовал и засопел.

— Ловко у боярышни получилось непутевого дурачка пристроить, — тут священник с улыбкой повернулся к ней и жестом велел подойти поближе. — А не поможешь ли ты ещё одному… заблудшему человечку?

Дуня от растерянности только похлопала глазами. Так-то она не против и даже «за», но не все готовы принять её помощь. Это не объяснить, но большинству требуется поддержка деньгами, а вот внутренне перекроиться, увидеть что-то новое в себе и свернуть с наторенной дорожки, чтобы пойти к новой цели… Нет, не каждый это может и хочет делать, а Дуняша чувствовала, что именно так она должна помогать.

— Что за человек? — нахмурился Еремей и пристально посмотрел на батюшку.

В его голове быстро сложилась картинка об отце Кирилле. Ишь как он разговор повёл! Сначала обозначил вину Якимки и повесил на него долг. Столько времени прошло, и никому не было дела до убогого, а тут вспомнил. Потом Дуньку коряво похвалил. Неужели ей до сих пор припоминают картинки в девичьей?

Еремей перевёл взгляд на внучку, и та сразу замотала головой, показывая, что ни в чём не виновата. Ну, это ещё надо проверить. Анастасия писала, что их монастырь за короткое время навестили сразу два митрополита, бывший и нынешний.

Еремей свёл брови и продолжил сверлить внучку подозрительным взглядом. Она тут же ещё интенсивнее замотала головой, а потом что-то мелькнуло на её лице, и она уставилась на него, часто-часто заморгала и неловко пожала плечами.

«Так и знал!» — с досадой подумал Еремей и решил сегодня же отписать второй тётке невестки Аграфене, чтобы всё узнать из её уст. Аграфена молчать не будет, распишет в подробностях.

Пока Еремей соображал и переглядывался с внучкой, к священнику подошёл хмурый парень. Он был высоким и жилистым, а бороденка в три волосинки выдавала в нём юношу. Вряд ли ему больше шестнадцати, а скорее всего недавно четырнадцать исполнилось. Дуне приходилось видеть тринадцатилетних мальчишек, выглядевших мощнее и старше, чем этот парень, но у них взгляд был пустоватый. Не дурной или глупый, но в глазах что-то отражалось только когда происходило что-то эмоциональное, а у этого во взгляде сразу прочитывалась злость, цепкость, острота, надменность, осознанная пренебрежительность. Вот такой набор впечатлений он производил, и даже улыбка вряд ли сгладила бы это, но сжатые губы, похоже, не умели улыбаться.

— Семён по прозвищу Волк, сын Григория Волчары, — представил священник парня.

Доронины с удивлением посмотрели на него и недоуменно переглянулись между собой, не замечая, как батюшка усмехается в свою роскошную бороду. Потом Еремей и Дуня уставились на парня, но тот безразлично смотрел на них, и тогда Доронины вернули своё внимание к отцу Кириллу, побуждая его вопросительными взглядами к пояснениям.

В прислушивающейся рядом толпе пошли шепотки:

— Боярин Волчара, сын того самого Порфирия Ловца, что у ныне покойной Витовтовны был ловчим.