Боярышня Дуняша 2

— Ты… — Волков зло сплюнул, но взял себя в руки, — ну и язык у тебя! Не можешь толком всё объяснить?

— А ты сам не допускай пренебрежения к людям иного сословия. Ты слово «купец» сказал, как выплюнул, а меж тем они важнейшая часть нашего княжества.

— Торгаши-то?

— Знаешь, Сеня, я же тебе уже говорила, что проще всего сравнить княжество с телом. Вот есть в теле сердце, и оно архи важно, но какой толк от сердца, если по жилам к нему не потечёт кровь? Или в теле вдруг перестанет работать желудок… ну, я хотела сказать, что в животе у тебя перестанет перевариваться пища и начнутся всякие проблемы.

— Скажешь тоже…

— Говорю, — согласилась Дуня, — а ты не слышишь. Каждая часть очень важна, но воспевают почему-то только сердце. Так и в княжестве все сословия очень важны и каждое решает определенные задачи. Княжество будет процветать, если все будут уважительно взаимодействовать друг с другом. Я понимаю, что тебе очень лестно и приятно, что общество вознесло бояр над собой, но это всего лишь морок. Завтра князь перестанет воевать и все обратят свои взоры на купцов. Для процветания княжества нужны деньги и купцы их дадут. А потом закончится гонка за деньгами, и все обратят внимание на основу нашего государства, на ремесленников и крестьян. Вот и получается, что важны абсолютно все.

— Ох, и любишь же ты разглагольствовать, — фыркнул Семён.

— И то верно, — засмеялась Дуня. — Надо же мне на ком-то учиться красиво говорить! Вдруг деда в думе сменю?

— Ты-то?

— Я-то!

— А что, ты сможешь, особенно, если посох тебе потяжелее дать.

— Так что же насчёт отчетов? Не хочешь подумать, почему вдруг вырос спрос на канаты?

— А он вырос?

— Говорят, что они хорошо продаются, и год от года их везут сюда на продажу иноземцам всё больше и больше.

— Хм, и к чему это?

— Быть может, кто-то корабли строит?

— Тогда покупали бы… — Волк осёкся и восхищенно присвистнул: — Головастая ты! Это ж надо, как всё интересно получается, а всего-то надо…

— Вот и иди, собери сведения и сделай выводы, о которых напишешь. Покажи всем, что ты умеешь видеть не только то, что лежит перед носом, но и дальше.

— А ты?

— Сегодня дома побуду, разговоры послушаю.

Дуня посмотрела, как боярич засобирался на торг. Отца ему уже не догнать, но не маленький, прогуляется, посмотрит на людей, поразмыслит. Сама же боярышня вернулась в дом и даже занялась рукоделием, показывая всем, что умеет всё делать не хуже других. Женщины положительно оценили её мастерство и посетовали, что она не любит этим заниматься. Дуня же сказала, что больше всего любит рисовать, и к её удовольствию в доме нашлись краски.

— Мы когда печь белили, то решили её расписать цветами.

— Я видела, красиво, — искренне похвалила Дуняша.

— Бери и рисуй, — протянула банки с краской одна из родственниц. — Мы много купили, потому что так дешевле было. Но у нас всего три цвета.

— Мне хватит, но бумаги ведь нет?

Женщины огорченно подтвердили, что бумаги в доме нет. Точнее, она есть, но только у бабушки и мужчин.

Дуня задумалась. Вырученные за яблоки деньги она отдала матери. Та кое-что передала Соломонии, чтобы родственникам не было тяжело кормить столько лишнего народу. А ещё необходимо было что-то прикупить для себя, чтобы хоть немного чувствовать себя увереннее в глазах Пучинковых. И… тут Дуня понимала, что много чего ещё надо, а деньги быстро растратятся. А ей прямо хоть выходи на площадь и рисуй портреты за малую денежку. Жаль, что это не боярское дело. Но краски Дуня прибрала и поблагодарила за подарок.

Незаметно прошёл день и закончился он приглашением к Пучинковым. Харитон Алексеевич хотел поблагодарить Дорониных за спасение сына и… ничего больше на словах передано не было. Женщины многозначительно переглянулись, Милослава поджала губы, а Маша продолжала витать в облаках.

Дуня же вспомнила кое-что и побежала спросить у ключницы кусочек мыла. Получив его, она внимательно рассмотрела его, принюхалась. Особого запаха у мыла не было, а вот буковка «Б» была.

— Дорогое, — с гордостью сказала ключница. — Из княжества литовского привезли. Раньше оттуда только чёрное возили, а у нас его тоже варят.

— Да? Не знала, что у вас варят. В Москве со всяким мылом плохо. Только жидкое есть.

— Ну, такого, — женщина показала на белое мыло, — у нас никогда не было, а чёрное варят из золы и жира. Только дрянное оно.

Дуня вспомнила Бокеева Василия Семёныча, которому она передала рецепт варки хорошего мыла. И кажется, у него получилось наладить дело! Теперь он с большей уверенностью сможет призвать к себе своих людей, лучше обустроиться на чужбине и в итоге заняться тем, что ему любо. Нищета больше ему не грозит. Жаль, что на Русь Бокееву не вернуться, поскольку грех на нём тяжкий, но и озлобленным скитальцем ему уже не быть! И кто знает, может в следующей жизни он вернётся в родные края…

Дуня отложила кусочек мыла. Была у неё мысль сварить тут мыло и потихоньку продавать, но пусть Бокеев остаётся пока эксклюзивным поставщиком мыла.

Умилившись своему великодушию, боярышня вновь задумалась, как поддержать семью, и мысли в который раз закрутились вокруг бумаги. У неё было стойкое убеждение, что разгадка качественных листов не должна быть сложной. Дуня мысленно застряла на отбеливании сырья при помощи хлорки, но теперь она знает, что если использовать отбеленный солнцем лен или коноплю в качестве сырья, то цвет будет вполне достойным. Однако оставалась проблема в рыхлости. Всё, что делали монахини или сама Дуня было больше похоже на промокашку. Но ромейцы как-то же решили эту проблему! Исследовать бы их бумагу под микроскопом, но его нет. Или попробовать на вкус? Хм, а вдруг они сырьё в дерьме вымачивают, а она его жевать будет!

Поблагодарив ключницу, Дуня побрела перекусить вкусненького, чтобы подкормить мозг. Нужны были мелкие, но полезные идеи, но визит к Пучинковым взволновал и мешал разбежаться мыслям в правильном направлении.

— Придется пережить поход в гости, а потом уже… — проворчала Дуня и вернулась на женскую половину. Там взялись готовить Машин наряд на завтра и бурно обсуждали, красить ли боярышне лицо или нет. Милослава напряженно посмотрела на вернувшуюся Дуню и поспешно отказалась.

— И то верно, мала она ещё, — согласились женщины.

Они ещё что-то говорили, но Дуняшу поймала неспокойная кроха, потребовала сказку — и как-то незаметно они обе сомлели за рассказом, проспали до утра.

Глава 26

Посниковы собирали Дорониных в гости всей семьей. Официально Пучинковы хотели выразить свою благодарность за помощь в трудную минуту в Москве, а неофициальной повесткой дня оставалось сватовство.

Все нарядились как новогодние елки, а Посниковы продолжали сетовать, что на одежде мало вышивки и украшений. Милослава пыталась объяснить, что опасалась брать в дорогу все ценности, но откуда-то все знали, что брать было нечего.

— Харитон Алексеевич не поверхностный человек, чтобы оценивать людей только по одежке, — устав от бесконечных пересудов, которые ни к чему не приводили, высказалась Дуня.

Соломония хмыкнула, а женщины разом ответили ей, что так-то оно так, но одежка важна.

— Но меру в украшениях надо соблюдать, а то за блестящей ерундой человека не видно. И думайте что хотите, но я еле держу на себе всю эту тяжесть! — возмутилась Дуня, потряхивая роскошными рукавами-крыльями нарядной шубы.

Маленькая подружка Дуни прыснула от смеха и её поддержали остальные. Уж больно забавным им показалось выступление младшей дочери Милославы. Накануне они решили, что девочка не по годам взрослая, но сейчас убедились, что Дуняшка ещё совсем несмышлёныш, раз говорит такие глупости. Лик человека может обмануть и ввести в заблуждение, а вот наличие драгоценностей четко указывает на достаток и умение его добыть.