Боярышня Дуняша 2

— Грязная история произошла в их роду. Стыдно даже говорить об этом.

Милослава поджала губы, поняв, что ей не дают слова сказать. Дуня этого не видела, но с удивительной точность скопировала выражение лица матери.

— О твоих дочерях идёт слава по Москве.

Дуня невольно отметила, что Пестинея забыла о слове «добрая», когда произносила «идёт слава по Москве». Это устойчивое словосочетание, но Пучинкина намерено сократила его.

— Верно, — с достоинством ответила Милослава. — Мария прослыла лучшей мастерицей, несмотря на малые годы.

— А младшая? О ней всяко разно болтают. Нехорошо это, когда слухи идут.

— Евдокия летом расписывала стены монастыря, — громко объявила Доронина и с вызовом добавила: — Это богоугодное дело.

— Хм, действительно, — с улыбкой согласилась Пестинея и сочувственно добавила: — В вашем положении другого выхода нет, как только готовить младшую в монахини, чтобы хотя бы за старшей дать хорошее приданое.

«Ах ты…!» — мысленно воскликнула Дуня и обратила внимание, как Машка опустила голову. Да тут краше её нет девицы, а она сидит, как будто хуже всех!

— Мы обеим девочкам соберём достойное приданое, — выдержано произнесла Милослава.

— Конечно-конечно, — с небрежной улыбкой ответила хозяйка дома. — Не сомневаюсь, что вы постараетесь. Вот только хватит ли стараний твоей семьи?

Дуня видела, как мама собралась ответить что-то резкое, но вдруг повернула голову к Маше и смолчала. Может, Машка что-то шепнула, а может всхлипнула. Однако, Пестинея не стала больше провоцировать и заговорила с другой женщиной.

— Боярышня, — позвал слуга Дуню, — иди к столу. Сейчас принесут сахарный домик.

— Сахарный?

— Это такая сладость, — пояснил он. — Очень вкусно и нравится детям.

— Ух, да… я знаю, что это. Иду.

Застолье длилось несколько часов! Дуня успела дважды посидеть за столом и погулять с детьми, прежде чем можно было ехать домой. Возвращались вымотанными, мрачными и без подтверждения помолвки. Однако, к добру или нет, но отворот поворот не дали. Всё осталось в подвешенном состоянии.

Дома начались расспросы, но вялое состояние вернувшихся из гостей Дорониных лучше всего показало, как развернулись переговоры.

— Может, к лучшему? — робко спросила одна из молодых женщин.

— Нет! — неожиданно воскликнула Маша. — Я выйду замуж только за Ванечку! А он женится только на мне! Мы поклялись друг другу!

Все как-то одновременно тяжело вздохнули и начали расходиться. А что тут скажешь? Разве что приложить усилия и отвлечь дурёху? В конце-то концов она в новом городе и ничего ещё не видела! А здесь столько разных людей! А церкви какие красивые! И молодежь весёлая да удалая. Соломония переглянулась с Милославой и решительно произнесла:

— Завтра гулять пойдёте! Я выделю сопровождение.

Дуня всем своим видом показала, что бабушка крута и дальновидна, а та усмехнулась, понимая, что мелкой непоседе хочется везде побывать. Когда-то и она без удержу носилась по городу и не только. Всякое бывало в её жизни, и она не жалеет ни о плохом, ни тем более о хорошем. Теперь, когда уже всё позади, то понимаешь, что без испытаний не смогла бы оценить то благое, что досталось. Эх, молодость!

Дуня поднялась раньше всех и успела вызнать про сахар, даже нашла его в доме Посниковых.

— Да что же он у тебя лежит без дела? — возмутилась на кухне Дуня.

— Как же лежит? Мы отламываем кусочки и подаем на стол, — не меньше гостьи возмутилась кухарка.

— Я научу! — Дуня потянула небольшую сахарную голову к себе.

— Боярышня, нельзя… — вцепилась в полотно, в которое был завернут сахар, кухарка.

— А я покажу! — настаивала Дуня. — Ты лучше учись, пока я тут, — из-за сбившегося дыхания, пропыхтела она.

— Да как же… — не уступала женщина.

— Помогай! — Дуня всё-таки отвоевала сахарный кусь и победно, с грохотом, бухнула его на стол. — Мы вместе такую вкуснотищу сделаем, пальчики оближешь!

И ведь сделали, а Дуня случайно изобрела тёрку. Дома она уже давно её ввела в обиход, но дальше дома эта вещица никуда не пошла. Здесь же надо было натереть морковь для морковного торта, и пришлось сделать особым манером дырки в какой-то старой медной кастрюле. Больше особо ничего не понадобилось. Яйца, мука, сахар, творожный сырок и даже соду погасили уксусом. Пока тортик настаивался, Дуня постреляла из лука вместе с Ванюшкой. Ему нравилось учить её и обещать, что она скоро обязательно научится. А Дуня и правда в забор попадала, а раньше стрела ни во что не втыкалась.

Дальше всё было обыденно, и Дуня с достоинством приняла похвалу за тортик.

— Хватит вам мёд расточать, — оборвала всех Соломония, — не видите, девочке уже не терпится город смотреть, а вы зубы сушите!

Большой гурьбой вывалились на улицу, и никто даже не удивился, что многие из соседских ребят присоединились, чтобы показать свой город приезжим.

Псков был великолепен! От него веяло мощью, и Дуня была в восторге от увиденного. Она оглаживала древние стены и загадочно улыбалась. Потом все подкрепились горячим сбитнем и помчались покататься с горки. Дуняша, Маша, наставница и одна из родственниц остались, чтобы не испортить шубы, и вскоре вся компания начала собираться вновь.

— Без тебя… постно, — заявил Дуне вернувшийся с горки Алексейка.

— Постно? — удивилась боярышня, думая, что это местное какое-то словечко.

— Ты так визжишь, когда тебя с горы сталкивают, что кровь играет, — охотно пояснил мальчишка, и Дуня согласилась, что без визга действительно постно. — А чего вы тут лепить начали? — обратил он внимание.

— Снеговик? — насмешливо спросил подошедший боярич Волк. Ему тоже катание не доставило радости, хотя были девицы, что поглядывали в его сторону.

— Снеговик? — переспросил Алексейка уже у Семёна. — Что это?

К компании подошли Ванюшка со своим дядькой. Брату тоже стало скучно.

— Это свинья! — оборвала всех Дуня, показывая на сваленную кучу снега у стены. Видно расчищали дорогу, а снег в сторону отвалили.

— Чего?

— Смотрите, вон там туша, а вот это… чуть подправить — ибудет морда.

— Ха, а похоже! Она лежит и как бы вразвалочку, — удивился Ерёма, которого послали сопровождать молодежь.

— Так ты чего? — невнятно спросил боярич, показывая на снежный завал.