Боярышня Дуняша

— Нашла кого просить о помощи, — буркнула Маша и неожиданно схватила тюк с

барахлом, которым Дуня прикрыла дверную щель и сунула своей наставнице. — Прыгай на

него и принимай других.

—Машка! — схватилась за голову Дуня, услышав взревевшее пламя в коридоре. Сестра по

неведению устроила сквозняк и огонь стремительно потянулся к ним. Теперь счет пошел на

секунды.

Она не успела ничего сказать, когда одна из девок открыла дверь, чтобы посмотреть, что там

загудело.

Пламя тут же рвануло так, что закрытая Дуниной ногой дверь уже ничего не решала.

Опаленная девица визжала на одной ноте, и все впали в ступор.

— Все в окно! Быстро! Спихивайте этих куриц! — Дуня озверела от глупости, страха и

непрекращающегося визга.

Милослава с ключницей выталкивали всех без жалости, раздавая оплеухи. Откуда у них

только силы брались, но хлёсткие пощёчины оказывали волшебное действие.

— Сыночек, давай, милый! —ласково обратилась мама к Ванечке. — Осторожно перелезай и

тихонечко подползай к краю. Если увидишь своих, то проси, чтобы поймали.

Следующей выскочила Дуня с Машей, а Милославу с ключницей уже выгнало прорвавшееся

пламя, и одежда женщин загорелась. Дуня тут же столкнула их с крыши и они все вместе кулем

свалились в мокрый снег. Она ещё закидала их слякотью и кажется, мама с ключницей

отделались испугом, испорченной одеждой и ушибами.

Рвущееся из окон пламя осветило всё вокруг.

Дуня с непониманием смотрела на какое-то нереально огромное количество дерущихся во

дворе воинов… Забор был проломлен и бой охватил территорию улицы. Сражающихся было

слишком много… откуда они понабежали?

И среди воинов нелепо выделялся Якимка, ошалело размахивающий оглоблей. Он ни на кого

не нападал, а всего лишь безыскусно крутил вокруг себя толстой палкой, которой девки

отгоняли соседского кобеля, но он так быстро ею вертел, что никто не мог подобраться к

валящимся с крыши женщинам.

А бой продолжался, несмотря на сбегающихся горожан тушить пожар. Дуня широко

раскрыла глаза, чтобы успевать за всем смотреть и вовремя реагировать на опасности, а может

даже спасти кого-то. Недавняя бестолковая беготня не должна была больше повториться!

ГЛАВА 3

Последнее, что запомнила Дуня, это как только что растерянно оглядывавшаяся Маша, скатившаяся с крыши, вдруг подскочила и рванула к воротам конюшни, чтобы снять засов и

выпустить лошадей. Обезумевшие животные уже выбили перегородки внутри, но никак не

могли выскочить из конюшни. Как только Маша скинула деревянный запор, лошади рванули

вон, сбивая с ног свою спасительницу и разбрасывая в стороны, сцепившихся в драке людей.

Дуня тоже еле успела податься в сторону.

Очнулась она в незнакомом месте, утопая в перине. В ногах лежала Любаша и тихо

посапывала.

— Где мы? — приподнявшись на локтях, хрипло спросила Дуня. Воздух в помещении был

сухой и в горле пересохло.

Любаша вздрогнула, посмотрела на свою боярышню и разрыдалась.

— Что с Машей? Я видела, как её…

Любаша ещё горше заплакала, и у Дуни от осознания непоправимого тут же защипало глаза, а потом она стала задыхаться. Любаша вытаращилась на неё, а Дуняша никак не могла

вздохнуть. Девушка принялась тормошить боярышню. Головёнка подопечной моталась из

стороны в сторону, и тогда Люба закричала:

— Помогите!

Через минуту набежали боярыни, а сквозь них пробилась лекарка. Она приподняла голову

девочки, сунула ей под нос какой-то корешок, и Дуняша открыла глаза.

— Маша? Мертва, да? — слабым голоском спросила она и разрыдалась.

— Да кто тебе сказал такую чушь? — послышался возмущенный голос боярыни Кошкиной.

— Жива Машенька! — подтвердила Милослава. — Мы за тебя боялись…

Дуня вопросительно перевела взгляд на Любашу и это заметили остальные.

— Что ты сказала моей дочери? — накинулась на неё Милослава.

— Я? Я… я ничего, я расплакалась от радости, что очнулась наша разумница!

Дуня буквально упала на постель и прикрыла глаза.

Любашу отчитывали, а Дуня в этот раз не заступилась за неё. Девушка со своей любовью к

Якимке стала рассеянной и витала в облаках, придумывая как заживет с любимым.

Дуня ревновала Любашу. Одно дело, когда старшая подруженька жила интересами Дуни, восхищалась ею, а другое… И вот понимание собственного эгоизма не добавляло Дуне

хороших мыслей о себе. Экой она стала барыней-сударыней!

Вокруг Дуняши захлопотала мама с Евпраксией Елизаровной, им помогала молодая жена

Петра Яковлевича и множество каких-то тёток.

Все пожелания Дуни выполнялись мгновенно! Её усадили в ворох подушек, выставили

огромный поднос с разными сладостями и ждали новых пожеланий. Ей такая забота была

приятна, но,как назло, ничего не хотелось. Она тщательно прислушивалась к себе, надеясь, что

проснется тысяча хотелок, но бесполезно.

И именно эта вялость всех тревожила. Дуня сама расстроилась, что в кои-то веки ловят

каждое её слово, а у неё нет сил ни на что, словно выгорела.

Её на руках отнесли проведать таких же вялых Машу и Ванюшу. Сестра и брат отделались

испугом и тоже оставались в постели. Дуня лениво констатировала для себя, что у всех них

шоковое состояние и приготовилась терпеливо пережидать эдакую несуразицу.

А вечером во двор Кошкиных въехал княжич Иван Иваныч, но Дуня уже уснула, и как ей

потом сказали, её настырный приятель всё равно прошёл и посмотрел на неё издалека. Боярыни

возмущались его упёртостью и попранием приличий, а Дуня, трижды расспросила о визите

княжича во всех подробностях, расцвела и втайне осталась довольна.

Покой и забота сделали своё дело, и утром следующего дня Дуняша уже оббегала всю

женскую половину терема, узнавая новости. Оказывается, по приказу княгини на дворы

Дорониных и Полуэктовых напали боярские дети с её земель. Им приказали вырезать