Боярышня Дуняша

изменщиков!

Но на помощь пришли люди боярина Кошкина, князя Холмского, окольничего Ощеры и

боярские дети, подчиненные им. Так что Дуне не показалось, что сражающихся было очень

много. Ситуация могла трактоваться как бунт, и вся Москва гудела растревоженным ульем.

Дуня жадно слушала сплетни про себя и счастливо улыбалась. Какая же она известная

личность, оказывается! Может теперь дома её постыдятся наказывать?

Она благосклонно вызнала, что люди приписывают ей создание новых игрушек на базаре и

помнят о прозревшей бабе на паперти, а также ждут новости о судьбе Якимки.

Тут Дуня закусила губу и нахмурилась. Ну что за город? Всем всё интересно и все обо всем в

курсе!

Она уже не удивилась, когда горожане назвали княжича её закадычным дружком и сама

осталась в недоумении, как старая княгиня могла ополчиться на неё, такую славную девчушку!

А вот слухи про ворожею, отравленный пояс и Наталию почему-то ходили путанные. То ли

Мария Борисовна намеревалась отравить свекровь, то ли Ярославна покусилась на невестку…

разное болтали. Но поджоги домов в городе все единогласно осуждали! Вот только опять не

понимали кого винить в них.

Дуня собрала все слухи и села подумать.

Путанные слухи — это неспроста! Похоже, что на ниве информационного поля работают обе

стороны и каждая выдаёт свою версию событий. Ясно одно, Ярославна настроена решительно и

не собирается отступать, хотя кругом виновата.

А Мария Борисовна смиренно ждёт мужа. Ждет, страдает, и ничего не делает.

Разнервничавшаяся Дуня не усидела и сбегала перекусить. Раздобыв себе булочку с изюмом, она сосредоточенно взялась его оттуда выковыривать и есть, а крошки потом рассыпала у

крылечка. Наблюдая за птичками, Дуня попыталась понять пассивность молодой княгини в

этой ситуации. Отстраненную созерцательность скорее можно было ожидать от бояр и князей, но они как раз сцепились друг с другом, используя повод. А Мария Борисовна осталась в

стороне.

Дуня отогнала от налетевших на крошки воробьев ворону и решила, что Мария Борисовна

делает ставку на мужа. Может и правильно. Она не боец, но не дура. А значит, бездействие и

ожидание мужа — это позиция, причем с расчетом на долговременный эффект! Сработала бы

только…

Боярин Кошкин приютил весь двор Дорониных и в доме было шумно. Отовсюду слышались

разговоры о случившемся нападении, о вмешательстве в княгинину расправу знатных родов и

как сложится в дальнейшем.

Яков Захарьич с утра до вечера принимал бояр и князей, щедро угощал яствами, пил с ними

стоялые меды и разговаривал. Дед Дуни был рядом с ним.

Евпраксия Елизаровна с невесткой тоже не сидели сложа руки и общались с другими

боярынями и княжнами. С каждым днём раскол между боярами увеличивался и обострялся.

Все понимали, что ещё немного и приезд Ивана Васильевича уже ничего не решит.

Старая княгиня больше не отбивалась от обвинений, а сама обвиняла невестку в колдовстве

и собиралась стать спасительницей народа. По старой привычке Ярославна дарила подарки, обещала почетные должности тем, кто поддержит её, но склоняли голову перед ней пришлые

князья, да бояре.

Москвичи волновались, не зная, кому и чему верить.

И когда на двор Кошкиных ступил отец Феодосий, наставник маленького княжича, и захотел

поговорить с Дуняшей Дорониной, то все очень удивились. За прошедшие дни казалось, что

никого уже не интересует правда.

Дуня упиралась, как могла, не желая выходить к отцу Феодосию, но это ничего не изменило.

Взволнованная оказанной честью Милослава сама поставила дочь перед ним и Дуне пришлось

отвечать на его вопросы.

— Понимаешь ли ты, какое зло сотворила? — неожиданно устало спросил он её, после того

как выслушал.

Дуня с изумлением посмотрела, но Феодосий лишь махнул рукой и сам же ответил:

— Не понимаешь. А знаешь ли ты, что княжич пошел к Марии Ярославне и заявил ей, что

если ты умрешь, то он ей этого не простит?

— Иван Иваныч? — просияв, глупо уточнила Дуня.

Отец Феодосий тяжело вздохнул и продолжил:

— А княгиня залепила ему оплеуху, чтобы не смел указывать и давить на неё. Рука у Марии

Ярославны тяжелая, княжич упал.

Дуняша нахмурилась, а отец Феодосий продолжил:

— Меня Иван Иваныч упросил тебя проведать.

Боярышня робко посмотрела на него, но более ничего не услышала.

Образовалась пауза. Наконец, княжеский наставник отмер:

— Ты девочка смышленая, хоть и нравная, должна понять, что не стоило тебе влезать в

разборки между княгинями. Видишь, к чему это привело?

Дуняша внимательно посмотрела отца Феодосия. Вряд ли он приехал потому, что его просил

княжич. Феодосий птица высокого полета. Но наставник здесь, и он искренне обеспокоен

происходящим. Наверняка в его голове есть разные варианты развития событий, но похоже, что

Феодосий колеблется.

Дуня нервно покусала губу новыми зубками, пытаясь сообразить, к чему последний вопрос

Феодосия. А потом решила высказаться, потому что молчи-не молчи, а захотят и сделают козой

отпущения.

— Раз вас беспокоит разлад между людьми из-за княгинь, так ясно скажите народу свою

позицию.

— Мою?

— Церкви.

— Вот ты куда замахнулась? — хмыкнул он, а потом неожиданно спросил: — Предлагаешь

выступить нам в качестве судей?

Дуня заметила, как хищно встрепенулись ноздри старца, словно он вышел на охоту.

— Это почётно, — как можно безразличнее Дуня пожала плечами.

— И церковь должна поддержать сторону Марии Борисовны, потому что Мария

Ярославна… по-твоему, замыслила зло?

— По-моему? — фыркнула Дуня, чувствуя, что в душе растёт неконтролируемое