Боярышня Евдокия 4

— На реке сильное течение — опасно, — отрезал Никифор Пантелеймонович, осуждающе глядя на боярича.

Княжичев наставник не единожды разбирал с Иваном Иванычем и его товарищами по играм как обустраивать поход по водным дорогам. Обсуждалось всё: вместимость судна, скороходность, безопасность, количество припасов и условия для перевоза животных. А у Алексашки всё из головы вылетело …

— Яков Захарьевич, — с серьёзным личиком обратилась Дуня к Кошкину, — давно хотела просить тебя похлопать об очистке и благоустройстве Поганых прудов. Не дело в городе оставлять эдакое болото. Люди жалуются, что в жаркое время там духовито становится, и от кровопийц спасу нету. Детишки расчёсывают укусы и болеют, а были случаи, что ранки загнивали, доводя до смерти.

Волчара удивлённо приподнял брови, услышав, что родители не уследили за своими чадами, позволяя им расчесывать укусы, но промолчал. Его-то не редко упрекали, что он жесток по отношению к сыновьям, но ведь всех вырастил, никого не упустил.

— Как ты себе это представляешь? — опешил Кошкин. Он никак не ожидал, что Дуняшку интересуют Поганые пруды. — Территория там приличная, и народу для очистки потребуется много, а где его взять?

— Вот именно! Территория приличная, а пропадает бестолку, — воодушевилась боярышня. — По весне не подойти из-за разлива, летом из-за насекомых, зимой из-за вольно себя там чувствующего зверья, шныряющего в поисках еды.

— Да что ты мне расписываешь, как будто я не видел и не знаю! — осерчал боярин. — Сама небось за дело не возьмёшься, а только пальчиком тыкнешь, — проворчал он.

— Не возьмусь, — нисколечко не смущаясь, что озадачила одного из первых бояр, подтвердила она. — У меня другое большое дело задумано, — важно пояснила Дуня.

— Да наслышан уже про твою слободку, — улыбнулся Кошкин вместе с другими боярами. — Еремей там уже тропку протоптал, каждый божий день шастая.

— Ходить полезно для здоровья, — не применила вставить Дуня, довольная, что дед выполняет её наставления.

— И про это наслышан! Моя красавишной из Новгорода вернулась — все же не удержался и похвастал Яков Захарьевич, — и задалась целью все дорожки вымостить, чтобы прогуливаться незазорно было. Моего старика-отца с печи сняла и с ним под ручку выхаживает, — с гордостью заявил он. — Так что мне не до очистки Поганого болота. Но в земельный приказ заявочку подам, пусть бороды чешут, — неожиданно мстительно добавил Кошкин.

— Только не говори им, что это была моя идея, — заволновалась Дуня, — а то мне с ними ещё некоторые вопросы надо будет решать.

Боярин понимающе усмехнулся и показал глазами на бояр Палку и Волчару: мол, сам-то он не из говорливых, а вот эти товарищи… Дуня просительно посмотрела на княжичева наставника и будущего родственника, и робко улыбнулась.

— Поздно ты спохватилась, — хмыкнул Никифор Пантелеймоныч, — в земельном приказе тебя часто поминают. Говорят, что новые правила пользования землей и ограничения по строительству с твоей подачи заведено.

— Врут! — поспешно отреклась Дуня и подняла руку, чтобы перекреститься, но натолкнулась на пытливый взгляд отца Варфоломея. Из-за него не перекрестилась, а щёлкнула пальцами и добавила: — Вот ведь чернильные души! Нет бы радоваться новым должностям с подарками, казать свою надобность, так они поклёп на меня возводят, а люди потом думают про меня невесть что.

—Как ты их назвала? — засмеялся Никифор Пантелеймоныч. — Чернильные души? А что? Верно!

Евдокия хотела ещё выразительнее высказаться, но почувствовала, что отец Варфоломей подбирает ей новую епитимью, закрыла себе рот ладошкой и убежала под дружный хохот бояр.

А после полудня все перекусили на дорожку, поблагодарили хозяек за гостеприимство и отъехали в Москву.

— Тихо-то как, — пожаловалась Дуня управляющему.

— Благостно, — поправил он её.

— Хорошо хоть печь успела остыть и княжич своими руками оценил качество наших кирпичей. Теперь можно надеяться, что он без задержки устроит подобное на своих землях.

— А как же, — лениво поддакнул Фёдор. — Княжич поверить не мог, что всё так просто и дёшево. Отцу скажет, тот осерчает на монахов, а они ему свой укор выскажут, что лезет в их дела, и по-новой будут лаяться.

— Повод ругаться и без меня находят. А так-то, князь по делу сердиться будет. Нехорошо и недальновидно нарочно не расширять производство плинфы и удерживать высокую цену.

— А ты себе новых врагов приобрела, — вздохнув, ответил ей управляющий.

Дуня нахохлилась и буркнула:

— Переживу.

— Дай-то бог, — согласился он. — Друзья у тебя серьёзные, так что, может, и ничего.

— Может, и ничего, — повторила боярышня, успокаивая себя же.

— Вячеслав Еремеич что пишет? К осени дома будет?

— Отец к концу лета вернется, — оживилась Дуня. — Сразу сюда приедет, чтобы при нём постройку защитной стены закончили. У него есть какие-то идеи по военным хитростям. Пишет, что подглядел их у османа.

— Ишь, куда его занесло, — покачал головой Федор. — То-то боярыня-матушка беспрестанно молится о его возвращении.

Дуня погрустнела. Отца приписали к посольскому приказу, и он уже больше года не был дома. Но печалиться управляющий ей не дал, озадачив новой проблемой :

— Боярышня, ты бы поглядела, чего не так с тем мылом, что мы сварили. Вроде всё по твоим записям делали, а не застывает.

— Показывай, — вяло отреагировала Дуня, заодно вспомнив о планах по внедрению стекольного глазурования. — Фёдор, а чего гончар с нами ряд не заключает?

— А чего ему его заключать? — с досадой хмыкнул управляющий. — Он нынче сам по себе.

— Я ему в прошлом столько разной посуды придумала и научила, как её правильно продавать. Неужели это ничего не стоит?

— Вот когда ты всё это придумывала, тогда и ряд с ним был, а потом он без тебя управляться решил.

Дуня понимающе кивнула и поделилась с управляющим своими планами:

— У Петра Яковлевича скоро станут много стекла варить, а из разбитого стекла можно красивую глазурь делать для нашей посуды.

— И? — Фёдор ждал продолжения, понимая, что боярышня больше не станет делиться своими идеями с гончаром.

— Вот бы нам такую посуду начать делать.

Управляющий сорвал травинку, зажевал её и степенно выдал:

— Можно было бы написать Вячеславу Еремеичу, чтобы в Кафе выкупил гончара, но боюсь, что наше письмо опоздает.

— Опоздает, — согласилась Дуня, умолчав, что письмецо может и вовсе не быть доставленным в московское посольство в Кафе. Всё же дорога полна опасностей.

— Тогда попроси отца Варфоломея разузнать, не согласится ли кто работать на нас, — предложил Фёдор. — Только ты хорошо подумай, полезно ли это нам. Мастера с семьей надо кормить и одевать, дать жильё и защиту.