Боярышня-попаданка, или Любовь князя

Князь прижал меня к себе и нежно поцеловал:

— Иди, милая…

Глава 37

Отцу становилось лучше с каждым днем. Он даже начал понемногу вставать и делать по несколько шагов по комнате, опираясь на палку.

Нога его заживала и я каждый день мысленно благодарила знахарку за ее искусство врачевания.

Маменька тоже оживилась, зрение пусть медленно, но но возвращалось к ней.

Теперь маменьку занимало мое приданое. Она нашла несколько девушек, которые под ее руководством, старательно шили постельное белье, полотенца, рубашки и платья.

Потом все это отдавалось вышивальщицам. Те украшали изделия вышивкой и кружевом.

Доставалась работа и нам с Настей.

— Ой, боюсь, не успеем к свадьбе, — сокрушалась маменька, — Ведь сколько добра пропало! Ироды проклятые растащили все, что годами мы собирали и готовили.

— Маменька, не переживайте вы так, — пыталась я успокоить расстроенную маму, — Не из-за полотенец и рубах меня Добрыня замуж берет. Этого добра у него и своего не мало.

— Не говори, Марья, глупости, — сердилась маменька, — Все должно по- людски быть. Как только дочка родилась, так мы и начинаем приданое для нее готовить, издавна так делалось.

Так что бери иглу в руки и садись за работу.

Мы с Настей послушно усаживались рядом с окошком и усердно шили.

— Марьюшка, а ты рада, что замуж пойдешь? — начинала Настя, интересный для нее разговор, — Будешь в княжьем тереме жить и в красивых платьях ходить.

— Мне и в нашем доме хорошо живется, — смеялась я, — И платьев мне хватает. Спасибо отцу и маменьке, они для нас ничего не жалеют.

— А ты будешь к нам приезжать в гости? — Настя скривила губы, — Как я без тебя буду?

— Конечно, и ты будешь ко мне приезжать, — успокоила я Настю, — Мы ж с тобой сестры, ближе, чем ты у меня подруги нет.

— Ну ладно, — вздохнула Настя, — Я только князя немножко боюсь, уж больно он большой…

— Не надо его бояться, он добрый, — улыбнулась я, — Бояться нужно злых людей и подлых.

— Как же узнать, кто злой, а кто подлый? — Настя даже шитье уронила на колени, — Ведь сразу не поймешь.

Наш разговор прервала маменька:

— Девки, вы болтать сели или работать? — она строго взглянула на нас, — Я ведь проверю, что вы успели сделать.

— Да, маменька, — Настя схватила иглу в руки и начала проворно прокладывать строчку, — Мы работаем, но говорить-то можно, а то скучно…

— Скучно бывает только бездельникам, — отрезала маменька и ушла перетряхивать перины и подушки, купленные накануне.

Мы с Настей переглянулись и Настя прошептала:

— Наверное, хорошо тем бездельникам живется, спи, да отдыхай, — она прыснула, — А тут сидишь целыми днями, сестрице приданое шьешь.

Мы рассмеялись и ускорили работу, потому что маменька прокричала со двора:

— Опять смеетесь? Сейчас я разведу вас по разным комнатам, чтоб молча работали.

По вечерам маменька проверяла все, что было сделано за день, раскладывала готовое по сундукам и удовлетворенно улыбалась:

— Не придется краснеть перед людьми.

Отец посмеивался:

— Ну вот наша мать занялась своим любимым делом, добро по сундукам раскладывает, да серебро чистит.

Мы смеялись, маменька обиженно замахивалась на отца полотенцем, но через минуту весело смеялась вместе с остальными:

— Не мешайте мне делать свое дело. Я ж первый раз дочку замуж отдаю, да еще и за князя.

Князя я почти не видела. Он разъезжал по своим делам. Лишь пару раз ненадолго приходил к нам, разговаривал с отцом, привез в подарок Насте какую-то невиданную куклу, чем окончательно покорил сердце моей сестренки.

Она не расставалась с этой куклой ни на минуту, шила ей красивые платья и даже смастерила для нее шубу, чтобы та не замерзла зимой.

Я радовалась каждому новому дню, все мои близкие были рядом и все у них было хорошо и гладко, но я каждую ночь смотрела на желтую луну на черном небе — полнолуние совсем скоро, а я так и не могла окончательно решить, как мне дальше жить?

Одна моя половина страстно желала вернуться в мой привычный мир, а вторая не могла расстаться с людьми, которых я любила всем сердцем.

Моя душа плакала, будто ее раздирали на тысячу кусочков, и чем ближе была ночь, о которой говорила Генкора, тем печальнее становилась я.

— Марья, ты я гляжу совсем закручинилась, — маменька внимательно посмотрела на меня, — Что не так? Вроде как не из-под палки замуж идешь, а глаза на мокром месте постоянно.

— Не обращайте на меня внимание, — я отворачивалась от маменьки, — Все в порядке со мной, это просто настроение такое…

— Ладно, — маменька кивала, — Девки всегда так — сначала замуж рвуться, потом слезы льют. Главное, чтобы потом плакать не пришлось, — маменька вздыхала, — Иди-ка поешь чего, а то вон похудела как, негоже девице такой тощей быть.

Я пошла в кухню, налила себе квасу и села около окна. Мне было жаль маменьку, она так хотела, чтобы я была счастлива, а я? Опять заставлю семью плакать обо мне? Как я могу, столько всего пережили эти люди…

С улицы раздались крики. Неужели опять какая-то беда приключилась?

Нет, вроде Настя радостно визжит. Ржут кони, Матвей с кем-то говорит и смеется.

Слышу знакомый голос, который произносит мое имя…

Неужели?.. Я бегу к дверям, вытирая слезы радости.

Глава 38

Я выбежала во двор и увидела улыбающуюся Ядвигу.

Мы обнялись и заплакали слезами радости.

Федор с Матвеем взглянули друг на друга и рассмеялись:

— Ну все. Девки теперь все слезами зальют, — Матвей хлопнул Федора по плечу, — Пойдем, пусть поплачут, а мы пока по чарочке выпьем.

Я во все глаза смотрела на Ядвигу. Мне кажется или она намного лучше выглядит?

У Ядвиги округлились и порозовели щеки и глаза блестят.

— Ядвига, как же я рада, — я обняла подругу, — Ты прекрасно выглядишь.

— Знаешь, Мари, я и чувствую себя намного лучше, — Ядвига улыбнулась, — Конечно, мои ноги не стали резвее бегать, но мне легче дышится.

— Расскажи, что с вами было? — мы с Ядвигой сели на скамью, — Я так радовалась, что хотя бы вам удалось вырваться…

— Да, мы каким-то чудом оторвались от погони, — Ядвига посмотрела на меня и сжала мою руку, — Ты не представляешь, как я переживала о тебе… Хотела вернуться, упросить отца отпустить тебя, но Федор сказал, что отец не послушает меня.