Боярышня-попаданка, или Любовь князя

Настя надула губы, но быстро успокоилась и потянула меня на задний двор:

— Хочешь, я покажу тебе, какие качели мне сделали? — Настя рассмеялась, — На этих качелях можно до неба взлететь.

— Так уж и до неба? — я подошла вслед за Настей к высоким качелям, — Ух, наверное, страшно на таких качаться.

— Не страшно, не страшно, — Настя встала на качели и начала раскачиваться, — Подтолкни, Марьюшка, сильнее! Еще сильнее!

Я чуть подталкивала доску и Настя взлетала все выши и выше.

— Все, Настя, — взмолилась я, — У меня уже голова закружилась, глядя на тебя. Пожалуйста, слезай.

Настя начала тормозить и наконец качели остановились и она спрыгнула на землю.

— Видела, как я умею? — запрыгала Настя на месте, — А ты у нас бояка! Бояка! Бояка!

— Ой, и правда, — рассмеялась я, — Ты смелая, а я трусиха, что ж тут поделаешь. Пойдем, храбрая моя сестра, попробуем оладьев маменькиных.

— С медом? — обрадовалась Настя.

— И с медом, и со сметаной, — я взяла Настю за руку и повела к дому, — А еще маменька вишню принесла, знаешь, как с вишней вкусно оладьи есть?

Мы прошли к столу, где высилась горка румяных оладий:

— Садитесь, девочки, — маменька поставила на стол мед, сметану и миску с вишней, — Мужики наши разбежались по делам своим, а мы с вами пообедаем, да поговорим о своих делах.

— Да какие у нас дела, маменька? — спросила Настя, намазывая сметану на пышный блинчик, — Нет у нас никаких дел, — она засунула оладушку в рот, — Вкуснотища какая!

— Дела есть у всех, — строго сказала маменька, — А ты чего не ешь, Марья?

— Я ем, спасибо, — я взяла пару оладий и положила на каждую по несколько вишен, — Вкусно, маменька, — оладьи были выше всяких похвал и мы с удовольствием их уплетали.

Не успели мы убрать со стола, после обеда, как в дверь кто- то постучал.

— Открой, Марьюшка, — вздохнула маменька, она устало собирала пустые миски, — Кто бы это мог быть?

Я отворила дверь.

За порогом стояла Наталья.

Глава 48

От неожиданности я не нашлась, что сказать.

— Здравствуй, Марьюшка, — Наталья стояла опустив глаза и теребила косынку, — Можно мне пройти?

— Заходи, Наталья, — услышала я голос маменьки, — Марья, ты чего застыла?

Маменька слегка подтолкнула меня локтем и я посторонилась, впуская Наталью в дом.

В груди у меня все кипело, мне очень хотелось схватить эту бесстыжую за косу м спустить с крыльца, но я не могла себе позволить устроить такое на глазах у маменьки и Насти, да и хотелось узнать, что они с Войцехом еще придумали.

— Входи, — буркнула я и Наталья прошла к столу, она развернула, завернутый в холщовую тряпицу пирог:

— Пришла, чтобы угостить вас пирогом, — Наталья улыбнулась, — С капустой, как Матвей любит.

— Матвей любит с мясом, а не с капустой, — подала голос Настя, — Он всегда говорит, что он не козел, чтобы капусту жевать.

Я фыркнула, все же до чего хороша девочка! Никогда за словом в карман не полезет.

Наталья покраснела, а маменька шикнула на Настю:

— Не слушай ее, Наталья, он всякие пироги любит, — маменька, нахмурив брови, строго посмотрела на Настю, — Но Матвея нет дома, боюсь, что до него пироги твои не доживут.

— А где он? — живо спросила Наталья.

— Он уехал… — начала было говорить маменька, но я ее перебила:

— На охоту они с отцом уехали, — я бросила взгляд на маменьку, — В дальний лес, там кабанов много развелось, вот они и решили попробовать поймать хоть одного.

— Не слыхала я про кабанов, — задумчиво сказала Наталья, присаживаясь на лавку.

Неужели она собралась надолго задержаться у нас?

— Так ты чай не охотник, чтобы про кабанов тебе докладывать, — усмехнулась я, — Матвея сегодня ты не дождешься, или еще чего хотела?

Маменька посмотрела на меня укоризненно:

— Марья, что-то не узнаю тебя сегодня. Ты бы предложила Наталье квасу или молока.

— Спасибо, — склонила голову Наталья, — молока выпить было бы хорошо.

Я неохотно пошла в кладовку за кувшином с молоком.

Маменька в это время поставила перед Натальей тарелку с оладьями:

— Угощайся, Наталья, оладушки только что испекла, — маменька налила молоко в кружку и пододвинула кружку Наталье.

— Вкусно, — Наталья ела оладьи и запивала их молоком, — Моя матушка тоже такие бывало пекла, — Наталья вытерла невидимую слезинку уголком платка.

Маменьке растрогалась, она приобняла Наталью за плечи:

— Бедная ты, бедная, — маменька подложила Наталье еще оладий, — Сколько пришлось пережить тебе, ешь, милая, на здоровье.

Господи! Я смотрела на маменьку, делая большие глаза, чтобы та не поддавалась на уловки лживой Натальи, но маменька, добрая женщина, уже распахнула свою душу нараспашку. Не притворщица сама, маменька и не представляла, что люди могут так изощренно плести паутину лжи и обмана.

Наталья выглядела сейчас такой скромницей, что ее было невозможно не пожалеть, а ей это и было нужно.

Она тихо жевала блинчики, время от времени вытирая сухие глаза и не уставала нахваливать маменькину стряпню:

— Как у мамы побывала, — приговаривала Наталья, намазывая блин сметаной.

— Сейчас я тебе еще клюквы принесу, — маменька поспешила за ягодами, а я не удержалась, чтобы не спросить Наталью:

— Оголодала что ли? — я присела к столу напротив нее, — Зачем явилась, говори прямо?

— Злая ты стала, Марья, — Наталья в упор посмотрела на меня, — Может из-за этого тебя и князь бросил?

— Чтооо? — я вскочила на ноги, — Кто меня бросил? Ты чего мелешь?

— А разве не так? — тихо спросила Наталья, — Ну значит, ошиблась я, прости.

Я смотрела на Наталью, и мне до дрожи в ногах хотелось плеснуть в ее бесстыжие глаза молоко, которое она пила с таким удовольствием, а потом еще можно и кувшин с квасом на нее опрокинуть…

Но вошла маменька и я попыталась успокоиться, придется потерпеть, но ничего, скоро эту змею выведут на чистую воду, вот тогда…

— Много я есть стала в последнее время, — елейный голос Натальи прервал мои размышления, — Но ведь у всех так бывает, правда, матушка?