Бойцовые псы

— Ну и что? — спросил Чурилин. — Это всё?

— Вам следует поговорить с музыкальным редактором первого канала Светланой Васильевной Самохиной, это она мне раскрыла глаза на то, что у нас про исходит… Может, ей вы поверите.

Похоже, обида его возрастала. Чёрт его знает, думал Чурилин. Делать им нечего, а тут милиционеров на улице убивают… Хотя, да… Первое покушение было настоящим. Когда убили несостоявшегося тестя Хлестова, у которого столь привлекательная дочка по имени Галя, отказавшаяся выйти замуж за этого зануду… Что его и спасло. А её отца погубило. Теперь припоминаю…

— Вы мне дадите её телефон? — спросил он, откровенно зевая прямо в трубку.

— Чей? — не понял Хлестов.

— Ну этой… редакторши или костюмерши с телевидения.

— Светы Самохиной? — обрадовался Хлестов. — Записывайте.

— Ну-ну… записываю. Вы там не заснули? — Он снова зевнул.

— Вы знаете, у меня их столько… никак не могу найти… Вот, пишите. Очаровательная дама и большой профессионал в своем деле.

— На вашем месте меня бы больше вдохновлял профессионализм вашей охраны.

— Знали бы вы, сколько они стоят мне ежесуточно! — простонал Игорь Андреевич. — Иногда мне кажется, что это знают мои враги и специально приостановили охоту, решив сначала пустить меня по миру, чтобы не на что было похоронить.

— Вам виднее, — проворчал Чурилин. — Вашего врага вы знаете лучше меня.

Нельзя так с ним разговаривать, отругал он себя. Непрофессионально, по крайней мере, какое бы раздражение он ни вызывал. Человека чуть не убили, причем дважды, и он ищет у меня защиты… Ибо понимает: только одно его спасет — если я найду тех, кто на него охотится. А где их искать? И когда?

Глава 4

Наум Семенович сидел во главе стола, не поднимая глаз. Он еще не знал, как об этом сказать присутствующим членам правления банка. А придётся… Генрих Николаевич дал бандитам слово, что введет их человека в правление. Сам Григорий Теймуразович его поддержал. Не гибнуть же банку… Бог с ним, с Хлестовым. Ему он обещал кредит, а потом отказал. Вынужден был отказать… Впрочем, можно было вполне сослаться на нехватку средств. Мол, это выявилось в самый последний момент… Хлестов чуть не стоял на коленях, принялся рыдать. Признался наконец, что весь в долгах, поскольку все его проекты в кино дохода не приносят, не те времена…

С этим ладно, забыли. Сейчас ему придется поддержать Генриха Николаевича, который, похоже, тоже, как Хлестов, на крючке у тех же самых преступников.

Ситуация — препохабнейшая. Не то слово. Отныне предстоит постоянно видеть перед собой ухмыляющуюся физиономию подонка, быть может, того, кто похитил (или организовал похищение, особого значения не имеет) его сына Мишу… О своей безопасности и безопасности членов своих семей здесь, в банке, до сих пор как-то не думали, все откладывали на потом. Слишком дорого охранные агентства запрашивали. И потом, эти постоянные разговоры и слухи о других банках, где охранники сами оказались бандитами.

— …Кажется, вы собирались нам что-то сказать? — обратился Наум Семенович к Генриху Николаевичу под конец заседания, когда все порядком устали и поглядывали на часы.

Генрих Николаевич пристально посмотрел на председателя. Надо бы действительно собраться наконец с духом… И сказать все как есть.

— Только покороче, если можно, — самый молодой член правления Валерий Пирожников, бывший комсомольский босс, ныне отставной сотрудник то ли госбезопасности, то ли Министерства внутренних дел, нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. — И что-нибудь повеселее, если можно, — добавил он.

— Весёлого мало, — вздохнул Генрих Николаевич. — Как и предложений, где искать выход из сложившейся ситуации, — начал он издалека.

— У других банков ситуация не лучше, — уныло сказал Лева Карамышев, тоже бывший либерал, депутат, член межрегиональной группы, замминистра, председатель шахматной федерации, начальник ГАИ Москвы и ещё чего-то там бывший, некогда не слезавший с телевизионных экранов, ныне всех уверяющий, что всегда сам подавал в отставку. В последнее время оказался в тени, отчего казался покрытым серым налётом безысходности… Хотя еще недавно недурственно исполнял в банке роль свадебного генерала, при этом ни черта не понимая в финансах, и сегодня здесь не представляли себе, как от него отделаться.

— Ситуация сложная, — продолжал Генрих Николаевич, — именно для тех, кто не думал о завтрашнем дне… Всем казалось, будто инфляция будет всегда. И нашу пирамиду можно возводить хоть до самого неба… Увы нам, как говорили в старинных романах. Инфляция практически закончилась, и пирамида готова обрушиться нам на головы.

— Что ты, Генрих, конкретно можешь предложить? — снова прервал его Пирожников, не прерывая обработку своих ногтей. — Это мы все слышали! Наум Семёнович только что говорил об этом в течение получаса.

— Валерий Эдуардович, я бы попросил… — постучал «паркером» по столу председатель правления. — Вас, кажется, не прерывали, когда вы докладывали о своих трудностях.

Все переглянулись, но промолчали на всякий случай. У Пирожникова — связи в органах. ФСБ, МВД… И органы, вернее, начальство в погонах активно вкладывало средства свои и своих подчиненных в пирамиду, затеянную Валерием Эдуардовичем, под бешеные проценты. Особенно гордился Валера Пирожников тем обстоятельством, что сумел привлечь вклады воров в законе, а также известных артистов, режиссеров, писателей и музыкантов, людей, как правило, интеллигентных, что придавало банку имидж респектабельности и надежности, поскольку его клиенты никогда не соберутся на митинг под окна банка с пустыми кастрюлями и не обратятся с гневными воззваниями к правительству и Президенту, с одновременным требованием их отставки. Не будут бить окна и захватывать помещения, как это уже было в офисах других основателей финансовых пирамид.

Знаменитые люди лишь иногда звонили Пирожникову, бесконечно извиняясь за свою надоедливость, вежливо спрашивали: когда же выплатят обещанные проценты, со вздохом входили в трудное, но временное положение, в которое угодил банк, ставший для них родным, и лишь робко спрашивали, когда можно будет позвонить в следующий раз, чтобы не беспокоить понапрасну… Валера славился умением разговаривать с интеллигенцией, и это до поры позволяло избегать скандалов, и потому на правлении всегда держался нагло, чтобы не сказать — независимо…

В свою очередь, милиционеры и гэбэшники, как народ сплоченный и дисциплинированный и потому до поры сдерживаемый начальством, которому проценты время от времени перепадали, пока не возникали. И Валера это тоже ставил себе в заслугу. Мол, если бы не его умение работать с кадрами, обретенное еще в родимом комсомоле, иди знай, где бы мы с вами сейчас заседали. Быть может, на лагерных нарах…

Но тучи тем не менее сгущались. И это здесь понимали все, кроме бывшего свадебного генерала Левы Карамышева.