Бойцы моей земли (Встречи и раздумья)

Пожалуй, никто душевнее Алексея Фатьянова не рассказал в песнях об опаленном огнем поколении солдат–победителей.

Пришла и к нам на фронт весна, Солдатам стало не до сна — Не потому, что пушки бьют, А потому, что вновь поют, Забыв, что здесь идут бои, Поют шальные соловьи.

Кто еще так просто и так впечатляюще передал в песне торжество жизни над смертью? Тот, кто это пережил, меня, конечно, поймет. Много стихов и песен написано о землянке. Но меня почему–то больше трогают эти бесхитростные строки:

Горит свечи огарочек, Гремит недальний бой. Налей, дружок, по чарочке, По нашей, фронтовой. Не тратя время попусту. По–дружески да попросту Поговорим с тобой.

Такая правда, такая задушевность, что, кажется, никто не сочинял этих стихов, а вот сейчас они сами вылились из твоей души. А дальше быль в этой песне сливается с русской сказкой, с тоской солдат по дому, где «девчатам кажется, что месяц сажей мажется», где «который год красавицы гуляют без ребят».

А после незабываемых салютов Победы по стране прокатилась новая песня:

Майскими короткими ночами, Отгремев, закончились бои… Где же вы теперь, друзья–однополчане, Боевые спутники мои?

Ну как отделить такую песню от тех, кто вернулся с войны? Не выйдет! Скольких друзей она снова свела, заставила слать телеграммы, письма… Помнится, когда я был еще в армии, а один из друзей уже демобилизовался, его первое письмо начиналось так: «Не могу тебе не писать: по радио передают «Где же вы теперь, друзья–однополчане?..»

Демобилизованные солдаты и в жизни и в песнях Алексея Фатьянова возвращались российскими полями и лесами.

Поет гармонь за Вологдой, Над скошенной травой Проходит песня по лугу, Тропинкой луговой.

Гордо ступает по земле девушка–фронтовичка, которой теперь «положено по праву в самых лучших туфельках ходить». Недаром ветер бросает ей под ноги белые лепестки вишен. А ее влюбленный друг сам признается:

Я в боях командовал тобою, А теперь я вроде рядовой.

Алексей Фатьянов много ездил по родной стране. Всю жизнь он был в дороге. И это ощущение непрестанного движения хорошо передают его песни, написанные в пути, в простецких районных гостиницах, в приветливых гарнизонах. Зовет в дальние дали дорога, и верится, что «до счастья осталось немного, быть может, один поворот».

Нехитрое дорожное хозяйство было у поэта. Недаром он сравнивает себя с пчелами, летящими после грозы на посветлевшие луга.

Так и я… Чем я хуже других? Вещи собраны все у меня. Вещи? Нет! Не багаж–саквояж, Не громоздкий пузан–чемодан, Лишь тетрадка да карандаш, Да нечитанный друга роман, Да еловая палка в руке, Чтоб размашистей было идти. В дальний путь я иду налегке, Пожелайте же счастья в пути.

С болью вспоминаешь, что эти стихи написаны незадолго до смерти поэта. Сердце у него всегда было чутким, ранимым. Рассказывают, когда одна газета обрушилась на него незаслуженно резко, он сам пришел в редакцию. Нет, он не кричал, не возмущался, а молча расстегнул ворот, как бы ставший сразу тесным, и негромко сказал:

— За что же вы меня так, братцы?..

В этом весь Фатьянов. Именно у него вырвались эти строки:

Если б я родился не в России, Что бы в жизни делал? Как бы жил? Как бы путь нелегкий я осилил? И, наверно б, песен не сложил.

Конечно, были у Алексея Фатьянова и отдельные неудачи, и срывы. Но вот ушел человек из жизни и сколько чудесных песен оставил своим сверстникам. Думается, лучшие из них переживут и наше поколение.

Забылся, стерся из памяти фильм «Весна на Заречной улице». А песня живет, песня о большой человеческой судьбе.

Я не хочу судьбу иную. Мне ни на что не променять Ту заводскую проходную, Что в люди вывела меня. На свете много улиц славных, Но не сменяю адрес я. В моей судьбе ты стала главной, Родная улица моя!

Родным домом Фатьянова был Краснознаменный ансамбль имени Александрова, где артист стал поэтом.

«Мы люди большого полета!» — еще в сорок седьмом году гордо заявил поэт–песенник вместе с другом Василием Сидоровым, словно предвидя орлиное племя нынешних космонавтов.

До самой далекой планеты Не так уж, друзья, далеко.

РАЗНОЦВЕТЬЕ

Есть у Полторацкого, поэта и прозаика, своя любовь — Мещерская сторона, где народная сказка сплелась с настоящей жизнью, а от названия каждой речки и речушки веет родниковой поэзией.

Если хочешь знать Есть ли чудо где, Я скажу тебе: Есть На Судогде. …Серебро ковшом В нее звезды льют, Соловьи Ее перед песней пьют.

Каждая речка Мещеры имеет свой нрав, свой характер. В босое детство зовет поэта речка Гусь, с девчонкой–подростком схожа речушка–невеличка Поля, как в сказке, заплуталась в болоте речка Бужа. С самой жизнью схожа речка Стружань.

— Я тебе отдохнуть не дам. Потеряешь ты счет годам И хлебнешь маеты земной. Не боишься — Иди за мной.

«Стружань» — так назвал поэт книгу избранных стихотворений. Нет, романтика Виктора Полторацкого не заслоняет реальной жизни от читателя, а наоборот, помогает преодолеть ее нелегкие подъемы. Правдиво звучат строки о людях, преобразующих Мещеру, которые здесь столько пролили соленого пота, «что стала соленой в калужах вода».

Названия книг поэта «Доброе утро», «Вишня цветет», «Река жизни» выражают существо его душевной лирики. В книге «Разноцветье» есть раздел «От Селигера до Байкала». Поэт много ездил по России, часто бывал за границей. Не в пример некоторым своим собратьям по перу он не только пишет о том, что видел, но и всерьез размышляет об увиденном. Любуясь детищем русских умельцев — старинной церковью на Нерли или знаменитым Успенским собором во Владимире, поэт всматривается и в сегодняшний день наших помолодевших многовековых городов и сел, из которых «вся Россия видна».