Бойтесь своих желаний

* * *

На заброшенной стройке воздух пах смертью и мокрой шерстью.

Сора псов из самого ада с длиннющими клыками, рвали тело очередного подростка. Кишки еще семерых висели на арматуре, как гирлянды на ёлке. Над этим кровавым карнавалом стоял Он.

Юноша? Ангел? Чудовище?

Волчьи уши, заостренные клыки, в джинсах прорезь для виляющего хвоста, а в руках покалеченная собачонка.

— Что здесь происходит? Мой голос приглушил скулящего подростка и рычание собак.

Он повернулся.

Глаза светились жёлтым как фонари. — Наказываю тех, кто наказывает их. Палец с когтем указал на ближайшую собаку.

— А ты чего пришел, помешать мне?

Рагуил замер за спиной, крылья шелестели предупреждением.

— Это Фауна. В его теле — дух, рожденный из последних стонов умирающих зверей… Будь с ним аккуратнее, у нас натянутые отношения. Впервые вижу его настороженным…

— И что за история у вас была? Поинтересовался я.

— Я убил её в прошлом. Похоже он воскрес вслед за другими. Ну ничего себе натянутые отношения…

Выбрал формулировку называется…

— Ты должен меня понять… Тот, кто мучает зверей, рано или поздно… Начал Иннокентий.

— Переключится на людей. Знаю. Я перебил, впиваясь взглядом в его клыки.

Псы зарычали, сбиваясь в круг. Их пасти капали слюной, а на зубах останки человечьего мяса.

— Скажи мне волк, я вытащил нож, лезвие сверкнуло при свете луны — Как ты относишься к животноводству?

Он засмеялся. Звук напомнил визг тормозов перед аварией.

— Людей — на конвейер! Сдирать шкуру живьём! Пусть узнают, какого это!

Рагуил устало вздохнул. Его крылья обернулись плащом из теней.

— Люди должны есть мясо, но не наслаждаться болью, таков божественный замысел. Ангел напрямую обратился к ангелу.

— Божественный замысел сдох! Фауна разозлилась.

Между нами возникло напряжение. Мы оцениваем силы друг друга, а собаки ждут сигнала.

Я понял — он не остановится. Сегодня — подростки живодеры, убийство которых оправдано. Завтра — работники мясокомбината. После завтра — все, кто покупает колбасу в магазине.

— Прощай, волк… Я понимаю твою позицию, но продолжать жить для тебя — опасно для окружающих.

Он взревел.

Псы кинулись, но я резко взмахнул руками и часть армии разорвалась на клочья, как бумага в шредере.

Юноша прыгнул на меня, кости блеснули. Мы рухнули в груду кирпичей. Как же собакой пахнет… Моё лезвие вошло ему в бок, но он лишь засмеялся…

Стройка превратилась в арену. Луна, как прожектор, освещала наши фигуры и лужи крови.

Я вытащил нож, лезвие блеснуло как обнаженный нерв.

Иннокентий отскочил в центр, волчьи уши подрагивали, а хвост хлыстом бил по воздуху.

— Ты думаешь, что справедлив? Фауна засмеялся. — Ты просто еще один мясник, только с ангельским благословением. Он щёлкнул пальцами и остатки псов бросились вперед как автоматные пули.

Фауна наблюдал, улыбаясь. Его клыки блестели, как ножи. — Ты слаб. Ты не понимаешь, что такое настоящая сила.

Собаки протяжно завыли, их глаза засветились кислотно-зеленым, а слюна изо рта разъедала бетон. Псы, накаченные божественной искрой, дело плохо…

Я не успеваю следить за движениями.

Первая прыгнула — клыки длиннее ножа, вонзились в плечо. Я вырвался, оставив в пасти солидный шмат мяса… Пока вырывался — вторая вцепилась в ногу, челюсти сомкнулись на коленной чашечке.

— Рагуил! Кричу я, но ангел молчал…

Третий пёс — с шипами на спине как у дикобраза, ударил головой и шипы впились в туловище. Я упал и прочувствовал, как кишки цепляются за остриё. Четвертая схватилась за руку, и два пальца — мизинец и безымянный, упали в грязь как отрубленные черви.

Кровь хлестала ритмично, как из пробитой цистерны. Звери окружили кольцом, рычание слилось в механический гул. Иннокентий глумился и каждый смешок бил по гордости…

Пятая собака, крупнее остальных, с рогами, как у горного козла, ударила в грудь. Рёбра треснули. Я отлетел к стене, и арматура впилась в спину. Острая боль пронзила тело — сталь вошла чуть левее позвоночника.

Псы сгрудились, их морды исказились в гримасах голода.

— Беги. Прошептал Рагуил. Его голос был слаб, будто сквозь толщу воды.

— Через стену… Сейчас!

Я откинулся назад, атомы на миг распались, боль стала белым шумом, я вывалился с другой стороны и упал в лужу.

На месте пальцев кратеры… Живот рвало при каждом шаге — шипы еще торчали как ржавые гвозди. Спина… Боюсь дотронуться… Арматура осталась в стене, но рана пульсировала как второе сердце.

Лай позади… Скоро нагонят… В таком состоянии далеко не убежать…

* * *

Бывают же чудеса на свете… Я даже не про всю эту ангельско-демонскую хренотень… Впереди меня натурально приземлился еще один ангел! Клянусь он летел! — Это мой друг! Микаэль! Радостно заголосил Рагуил.

— Времени нет, он нагоняет… Сказал помятого вида мужик, после чего ухватил меня за подмышки, и мы взмыли ввысь!

Глава 22

Нет в жизни большего удовольствия, чем проводить время с любимым человеком!

Если подумать, то вся мужская жизнь — вечный ритуал поклонения женскому началу. Мужчина от природы неприхотлив и может питаться одной гречкой и спать на матрасе брошенным на пол, но он всё равно строит карьеру ради больших денег, ведь без них невозможно понравится девушке.

Убивается в тренажёрном зале — чтобы девушка обратила внимания на кубики пресса и попросила потрогать. Если вычеркнуть женщину из жизни мужчины, то он предпочтет толстеть и ничего не делать, ведь небольшой животик — признак достатка.

Он читает книги и зазубривает острые цитаты, чтобы не показаться быдлом и не извергнуть первобытный вой при виде изгиба талии на первом свидании.

Вся цивилизация — гигантский брачный танец жуков, где каждый шаг мерцает сигналом — Выбери меня, позволь быть твоим рабом.