Божественное вмешательство

Понимая, к чему он клонит, машу рукой:

— Не томи, говори уже, чего хочешь, — улыбаюсь.

— Возьми нас на службу.

Пришло время удивиться и мне, теперь уже по-настоящему. Тут же зашевелился червячок сомнения: " А не засланный ли казачок декурион Сервий Секст?" Я полагал, что он захочет вернуться домой и напротив, попросит отпустить его. Решив придерживаться правила дипломатов, отвечаю:

— Это возможно, Сервий. Я подумаю, — открытая улыбка декуриона почти избавила меня от сомнений.

— Ты не пожалеешь, бренн, — Сервий ударил себя в грудь и, развернувшись кругом, побежал к своим солдатам, ожидающим окончания беседы.

Я только сейчас заметил, что турма Сервия в полном составе расположилась неподалеку. И это обстоятельство позволило мне более не сомневаться в искренности желания декуриона сменить хозяина. Теперь бы еще придумать дело для него.

* * *

На деревянных стенах Беневента следы от пожарищ я увидел издалека. Город казался брошенным, если бы не новые ворота, белым пятном отесанных бревен диссонирующие с обгорелыми стенами. Неудивительно: я настолько успокоил своих дружинников, что остаток пути походил больше на увеселительную прогулку и уж точно не на военный поход. Рассчитывать на то, что нас не ждут, не приходилось.

— Сервий, скачи к городу. Скажи тем, кто за стенами, что бренн Алатал хочет поговорить.

Декурион, старавшийся во время пути всегда быть рядом, услышав приказ, тут же поскакал к Беневенту. За ним отправились и всадники из личной декурии.

Остановив лошадей у ворот, умбрийцы некоторое время о чем-то говорили с теми, кто заперся в городе. Наверное, все прошло неплохо: разговор занял не больше пяти минут и декурия без потерь уже скачет назад.

— Бренн, они хотят поговорить с тобой.

Я слушаю доклад Сервия и вижу, что ворота в город открываются, и оттуда выезжает кавалькада. Всадников я насчитал два десятка. Ворота за ними тут же закрылись.

Послов от самнитов к моему безмерному удивлению возглавлял совсем еще молодой человек, назвавшийся Понтием. Я слушаю его пространное приветствие и все гадаю, сколько же ему лет, если даже я нахожу его слишком юным, чтобы воспринимать всерьез.

— Мы слышали о тебе, бренн галлов, — я замечаю, что мужчина средних лет с курчавой бородкой и густой копной таких же непослушных волос, перевязанных лентой, что-то нашептывает на ухо мальчишке. — Ты, должно быть, не встретил нашего покровителя — царя Эпира?

— Я встретился с ним у стен Канн, Понтий, — отвечаю как бы между прочим и тут же перехватываю инициативу. — Кто твой советник? — не боясь нарушить этикет, указываю пальцем на курчавого.

То ли от вести, что я встречался с Пирром, то ли от моей бестактности, мальчишка побагровел, а курчавый предпочел представиться сам:

— Я Бритомарий, бренн. Нашел у самнитов еду и кров после того, как туски уничтожили мой род.

— Так ты сенон?

Он тут же кивнул в ответ.

"Не хватало еще мне сражаться с кельтами!"

Наверное, эта мысль как-то отразилась на моем лице, что придало юноше Понтию уверенности, и он заговорил снова:

— Бритомарий такой же галл, как и ты! Отомстить тускам за сенонов — твой долг крови!

— Это так. Но не всем. Тот, кто повинен в гибели рода Бритомария, уже мертв. Фельсина и Атрия управляются сейчас Хундиллой, что из бойев.

Бритомарию понравилось услышанное, глаза его заблестели. Мальчишка наморщил нос и по-детски засопел, оттопырив нижнюю губу.

— Туски едва не сожгли Беневент! — завизжал он.

— А самниты обычно, когда чувствуют себя в безопасности, грабят Кампанию и предают огню время от времени Капую, — парирую и тут же, не давая возможности молокососу сморозить еще какую-нибудь глупость, спрашиваю: — Как, по-твоему, Понтий, зачем мужчины воюют?

— Ради славы и добычи, что подносят обычно к алтарям Богов! — не задумываясь, отвечает.

Я же, услышав о богах, задумываюсь. Сам того не зная, уел меня малец. Ведь теперь, когда речь заходит о Богах, я становлюсь крайне осторожным и предусмотрительным: как бы ни сказать чего-нибудь, чем оскорблю их снова. Киваю мальцу, соглашаясь. И тут же выкручиваюсь:

— Думая о дарах для Богов, люди обычно не думают о тех, у кого эти дары берут. А славы никогда не бывает много. Поэтому, юный вождь, не требуй от людей слишком много: месть — это труд Богов, а люди обычно делают то, что им угодно. И если твой Беневент едва не сожгли туски, то, наверное, тогда им благоволили Боги.

— Ты говоришь, как жрец, — на этот раз Понтий ответил с уважением. — Не буду больше указывать тебе, что делать, — проявляет парень благоразумие, — но ты и твои воины сейчас на земле самнитов, и я хотел бы знать о твоих намерениях.

— Я веду дружину в Рим и был бы признателен тебе за хлеб и мясо, чтобы у моих воинов не было нужды взять их силой. А что до тусков, так пообещай мне свою дружбу и, пока туски ценят мою, не станут они угрозой самнитам.

— Мне нужно время. Пусть твои воины останутся тут, за стенами Беневента, а ты будь моим гостем, — ответил молодой вождь, и в этом случае я не нашел повода для отказа.

По моему сигналу тут же в карниксы протрубили привал. А я в сопровождении личной дружины, отправился погостить в Беневент.

Мальчик Понтий проявил радушие, закатив пир. Наверное, Мариусу не повезло взять в городе трофеи. На столах я увидел и золото, и серебро, прекрасные кубки и блюда. Рассматривая быка на блюде перед собой, я слушал Понтия, похваляющегося победами над Септимусом Помпой. Тот, строя Рим, время от времени ходил в походы на юг, защищая кампанцев, вторгался в земли самнитов, где иногда, если мальчик не врет, был бит. О том, что Септимус добился-таки смирения самнитов, по крайней мере, на равнине, я счел благоразумным умолчать.

Среди пирующих за столом добрая половина походила на сенонов. Они ловили мой взгляд и улыбались в ответ. Да и расселись они как можно ближе. Поэтому я не очень удивился просьбе Бритомария взять под свое покровительство его род. И удивился лишь тогда, когда вождь сенонов заговорил о десяти тысячах воинов, что находятся сейчас на службе у отца Понтия в Кавдии. Сеноны Бритомария, по-видимому, в настоящий момент были единственной военной силой, на которую мог рассчитывать Пирр от поддерживающих его самнитов. Я же мысленно восславил Богов, ибо воины Бретомария по большей мере воевали на лошадях, и не встреть я его в Беневенте, то вполне мог бы столкнуться на поле битвы позже. И тогда принесенная жертва у Канн оказалась бы напрасной: Пирр, потерявший фессалийскую конницу, мог бы воспользоваться услугами всадников-сенонов. В тайне от Понтия мы договорились, что Бритомарий с утра уедет из города, чтобы через неделю присоединиться ко мне у Капуи.