Божественный яд

А еще он не мог не видеть, как странно двигается противник. Порой стремительно и яростно, порой — так, словно пытается махать ножом в толще воды. На лбу его уже блестела испарина, а ледяная корка то и дело сползала, прорываясь живой дымкой человеческого существа. Это могло значить только одно: Кутум не просто был жив, он пытался бороться с тварью, захватившей контроль над его телом.

Впрочем… Разве это что-то меняло?

Наконец решившись, Маран в очередной раз уклонился и сделал ответный выпад, метя в плечо противника. Кутум вывернулся неловким, неестественным движением, будто за руку его дёрнул кто-то другой. Панцирь в этот момент соскользнул наполовину, но тут же восстановился в прежнем виде, и одержимый опять отшатнулся в карду.

Всё же зачем она хочет заманить туда Марана?..

— Жалкие твари! — прошипела она, тяжело, загнанно дыша. — Бесполезные, слабые, мерзкие! Ваши тела — грязь под ногами!

— Однако ты заняла одного из них. Тело презренного мужчины, — ответил Маран. — Потому что знаешь, что без мужчин ты ни на что не способна. Мы сильнее, умнее, лучше.

Он случайно обнаружил это во время схватки с Яростью, убедился и после. Почему-то все они мгновенно теряли контроль над собой и впадали в бешенство, стоило заговорить о превосходстве мужчин.

При всём своём богатом опыте, Маран плохо понимал, как вообще можно вот так сравнивать достоинства и недостатки мужчин и женщин. Как можно противопоставлять вино и воду, ночь и день? И до сих пор не понимал, почему тех, кто называл себя богами и обладал подобным могуществом, заботили подобные странные мелочи и мелкие обиды.

Да он и не стремился в этом разобраться. Главное, он знал, как это правильно использовать.

Кутум с яростным рёвом бросился вперёд. Злость придала паразиту сил, в этих движениях не было прежней угловатости и неловкости. Напротив, противник двигался явно быстрее, чем мог бы сам Кутум. Уклоняться стало труднее, одежда обзавелась несколькими прорехами, но Маран не волновался об этом. Он видел, что, несмотря на яростный град ударов, картина всё сильнее менялась.

Прочная корка текла и меняла форму. Вот фигура Кутума словно начала двоиться перед глазами. Вот вторая, эфемерная, льдисто прозрачная, начала менять очертания — сузились плечи, раздались бёдра, оформилась грудь…

— А как тебе… новые роли… твоих подруг… в человеческой вере? — продолжил Маран отрывисто, чтобы не сбиться с дыхания. — Мужчины… и их жёны.

Ответил ему новый невнятный вой и яростный град ударов. Но стало легче: движения отражения опережали удары. На долю мгновения, но этого хватило.

Несколько обманных движений, резкое увеличение дистанции, бросок!

Слева-снизу, удар оказался удачным, нож вошёл под правую ключицу. Кутум зашипел от боли и отпрянул, его нож звякнул о камень. А женская фигура метнулась вперёд, снова смазываясь и меняя очертания. И вот на Марана уже наседает, пытаясь зацепить когтистой лапой, дракон с длинным змеиным телом.

Несколько секунд они обменивались ударами и уклонялись от выпадов соперника. Нож Марана был совсем не предназначен для того, чтобы принимать удары, и он не стал бы рисковать, даже если бы знал, что зелье на лезвии поможет. А Любовь, кажется, тоже опасалась подставлять под удар лапы.

Потом к двоим присоединился третий — Кутум напал, держа нож в левой, которой владел очень плохо. Да и кровопотеря сказывалась, так что боец из него вышел плохой, но и такая помощь была его хозяйке кстати. Он отвлекал часть внимания и помогал теснить Марана к карде.

Кутум продолжал сопротивляться воздействию, сейчас — успешнее. Не раз и не два он откровенно подставлялся под удар, но воспользоваться этим приглашением Маран так и не рискнул: он по-прежнему сомневался.

Бросок — уклон, удар — шаг, взмах — тело изгибается, уходя от столкновения… Это больше походило на танец, чем на бой. Бесшумно, молча — Маран сосредоточился и экономил дыхание, а Любовь была настолько разъярена, что лишь иногда гневно взрыкивала.

Выпад!

Нож вонзился в грудь дракона… и прошёл её насквозь.

— Попался! — ликующее прошипел дракон.

Маран ощутил, как его со всех сторон сдавливают тугие кольца. Невидимые обычному взгляду, нереальные, но сковавшая тело тяжесть была настоящей. Он упал. Сначала на колено, потом, через мгновение, не в силах остановить неизбежно, завалился на бок, в карду.

В глазах потемнело, сердце бешено заколотилось в горле. Он постарался сосредоточиться на дыхании и унять частящий пульс, но это не получалось. Каждый вдох давался с трудом, воздух словно был разрежен. Не хватало сил двинуть и пальцем, тело не слушалось.

За этим она тащила его в карду? Это готовила?..

— Ничтожество! — не смолчала Любовь. — Ты уничтожил всё, что у меня было. Но сейчас я убью тебя и верну свою власть! Ты станешь первой жертвой во имя моё, первой, с которой начнётся моё возрождение! Самонадеянный кусок мяса, как вы все…

Маран почти не слушал и ничего не видел за тёмно-красной пеленой перед глазами. Медленный глубокий вдох — медленный глубокий выдох. Призрачные кольца душили, и он понимал, что делает противник: ещё немного, и сердце не выдержит. Или не сердце, а какие-то из сосудов, неважно. Ресурсы у этой твари были ограничены, но даже ими она вполне могла справиться.

— Ты отнял у меня сестёр. Ты, жалкий раб! Ты никогда никого не любил и никому не был нужен, ты не знаешь, что такое любовь, как ты мог победить меня?! — шипел дракон, сжимая невидимыми когтями сердце.

— Маран! — звонкий женский голос вспорол висящее в воздухе напряжение.

Идана промчалась через храм, и слабый цокот босой механической ноги метрономом стучал в ушах. Маран попытался дёрнуться, предупредить, потому что видеть духа девушка не могла, но не сумел. А Ида не обратила внимания на лежащего немного в стороне Кутума, почти упала на колени рядом с Мараном. ?уки её прошли сквозь призрачное драконье тело… И Любовь вдруг отпрянула с яростным шипением.

Ощущение было такое, словно с него стащили каменную плиту. Руки Иды были восхитительно прохладными. Одна ладонь коснулась горящей щеки, вторая — обхватила за плечи, пытаясь помочь ему сесть.

— Защитник!.. Маран, что происходит?

— Ида, беги, — с трудом прохрипел он, но подняться не сумел даже с посторонней помощью — здесь, в карде, тело его не слушалось. Подготовилась, тварь…

А дракон за эти мгновения еще больше раздулся, его призрачное тело заполнило карду почти целиком. Идана не могла его видеть, но зябко поёжилась — холодом пробрало по спине, повеяло непонятной жутью.

— Что?.. — пробормотала она.

— Тебе ли говорить о любви, тварь?.. — послышался тихий голос Кутума. Тот сидел, сжимая в руке нож, выроненный Мараном.

Любовь дёрнулась к нему, но было уже слишком поздно: длинное тонкое лезвие вошло мужчине под рёбра, чуть ниже солнечного сплетения, туда, где заканчивался длинный дымчатый хвост дракона.

Кутум издал короткий невнятный звук на вдохе и застонал на выдохе, выдернув нож.

А Любовь не успела даже вскрикнуть и одарить напоследок проклятьем. Мгновение — и призрачный дракон растёкся по карде холодным редким туманом.