Божественный яд

Ида, всё ещё продолжавшая обнимать Марана за плечи, замерла, не в силах оторвать испуганный взгляд от Кутума, который, выронив нож, вновь повалился на пол, хрипло дыша и судорожно зажимая рану рукой.

А Маран наконец обрёл контроль над собой. Тяжесть, мешавшая двигаться и дышать, схлынула, оставив ломоту во всём теле — неприятную, но понятную и терпимую.

Он молча поднялся, потянул Иду за собой. Развязал пояс, коротким деловитым движением стянул с себя калим и надел его на девушку, которая дрожала не то от волнения, не то от холода и с трудом попала трясущимися руками в рукава. Подошёл и присел на корточки рядом с недавним противником. Подобрал нож, вытер его о штаны раненого и убрал в ножны. Опустился на колено, внимательно оглядел рану. Кровь в окружающем сумраке виделась маслянистой и чёрной, словно нефть, на губах Кутума пузырилась пена. Коснулся руки — та была ледяной и мелко дрожала.

— У тебя не больше пяти минут. Целитель, скорее всего, не успеет, но если хочешь…

— Нет! — Кутум поймал его запястье. Забормотал сбивчиво: — Эрма… Это я. Я не хотел… убивать её… Тебя собирался… Её ненависть, этой… Не понимал что, где… Но она решила убить Эрму… Я… влюбился в Эрму, когда увидел. Потом… Кто это?..

— Одна из тех, кто называл себя нашими богами. Последняя из них, Любовь. Ты её уничтожил, — пояснил Маран, потом, немного помолчав, добавил: — Мне жаль, что так вышло.

— После Эрмы… После такого… Зачем жить? — выдохнул он. — Только… Страшно…

Маран промолчал: вряд ли умирающего интересовало его мнение на этот счёт.

Ему на плечо легла ледяная ладонь подошедшей Иданы. Он заблаговременно ощутил её приближение, поэтому прикосновение не стало неожиданным. Он не обернулся и не поморщился, когда тонкие пальцы крепко впились в кожу.

— Прости, — выдохнул Кутум, тоже увидев девушку.

— Прощаю, — дрогнувшим голосом ответила она, хотя и совершенно не понимала, что происходит.

— Эта… была привязана ко мне, хотела силы… освободиться… восстановить тело. Для власти… и мести… Жертва для этого. Спешила. Я понимал, что наследил. Хотел, чтобы поймали… Злилась. Тебя ненавидела. Меня тоже… Мужчин. Всех ненавидела. Эксперимент… мы вытащили её в мир. Я сейчас понял, она открылась, слышал мысли. Присутствие Туаары, истинная пара — якорь. Я… оказался уязвим, вцепилась. Не знаю, почему я… Сначала не ощутил… Потом её воля… Эрму… Любил…

Кутум запнулся и умолк, закрыв глаза. А через пару мгновений сжимавшая запястье Марана ладонь дёрнулась в последний раз и расслабленно обмякла.

Он несколько мгновений сидел неподвижно, потом всё-таки стряхнул оцепенение и дотянулся до шеи лежащего. Пульса не было.

— Пойдём. — Маран поднялся, обнял Иду за плечи. — Ты вся дрожишь, не нужно тут мёрзнуть.

— А-а?.. — она беспомощно посмотрела на распростёртое на полу тело.

— Он умер, ему уже всё равно.

Идана судорожно вздохнула, а Маран не стал ждать, пока она придёт в себя и, продолжая обнимать за плечи, потянул её к выходу.

Снаружи на Иду навалилось столько запахов и звуков, что закружилась голова и подогнулись ноги. Она бы непременно упала, если бы спутник не успел подхватить на руки. Девушка крепко вцепилась в его плечи, невольно стараясь прижаться сильнее: она только теперь заметила, насколько сильно замёрзла, и тёплый летний воздух совсем не спасал. Холод свил гнездо где-то внутри, в груди или в животе, и не спешил сдавать позиции.

— Что там вообще произошло? — пробормотала Идана, борясь с накатывающей сонливостью.

В первый момент, только освободившись от действия амулета, а уж тем более чуть позже, увидев неподвижно лежащего Марана, она ни на что не обращала внимания — ни на холодный пол, ни на стылый воздух, ни на странную рябь в воздухе, от которой буквально тянуло стужей. А вот теперь, когда самое страшное закончилось, навалилось всё и сразу — страх, холод, перенапряжение, беспокойство и полное непонимание. Но так просто уступать Ида не хотела и старалась держаться.

— Я расскажу всё, но позже, — пообещал Маран и чуть встряхнул её, перехватывая поудобнее. Ида охнула от неожиданности и крепче вцепилась в его плечи. — Это займёт много времени, а тебе для начала нужно тепло и горячая еда.

— Я от этого усну, — проворчала она.

— Тем лучше.

Идана вздохнула и промолчала. Хотелось высказаться, потребовать объяснений прямо сейчас и даже, может быть, закатить скандал, но также она понимала: ни на скандал, ни даже на расспросы у неё не хватит сил. Их едва хватало на то, чтобы держать глаза открытыми.

— Ты сейчас так жутко выглядишь, — пробормотала Ида.

— Только сейчас? — усмехнулся он.

— У тебя сосуды в глазах полопались, и они выглядят нечеловеческими. А еще ты бледный и с тенями вокруг глаз… Кстати, странно, почему у тебя никогда не размазывается подводка?

— Она не может размазаться, — ответил Маран, принимая эту простую и безобидную тему. — Это татуировка.

— Как татуировка? На глазах?! — ужаснулась она.

— А в чём разница? Так проще и удобнее. Сейчас, наверное, вообще никто не занимается их рисованием…

— Сейчас? А раньше?

— Нет. В моё время мало кому позволялось подобное, потому что еще раньше это было не украшение, а часть церемониальной раскраски вождя и шамана.

— Но ты же сын тогдашнего Владыки, разве нет? Пусть и бастард, — нахмурилась она.

— Ты невнимательно слушала принца, — мягко укорил Маран. — В первую очередь я был убийцей у него на службе.

— И что? — не поняла Ида.

— Чтобы подобраться к цели, необходимо было играть чужие роли, — спокойно пояснил он. — Многим ролям это помешало бы.

— Никогда не задумывалась, что включает в себя ремесло профессионального убийцы, — вздохнула Идана и поудобнее устроила голову у него на плече.

Маран задумчиво покосился на неё, но уточнять, действительно ли её ничего не смущает, не стал: кажется, ответ на этот вопрос она демонстрировала вполне наглядно.

Идана оказалась не настолько лёгкой, как виделось поначалу, но до комнаты он её всё-таки донёс, удивляясь самому себе. Не столько упрямству и выносливости, сколько этому желанию. Ида была не настолько уж слаба, вполне могла идти самостоятельно, но при взгляде на её босые ноги предложить подобное не поворачивался язык.

Наверное, уже из одного этого стоило сделать выводы.

В комнате Маран с облегчением сгрузил Иду на постель, сходил отмыл руки от чужой крови и оставил набираться ванну, потом помог девушке раздеться. Калим за время боя обзавёлся прорехами и пропах потом, а рубашка девушки оказалась вся в пыли.

Идана не стеснялась ни собственной наготы, ни прикосновений и мешала только тем, что пыталась прижаться к нему теснее.

— Давай я позову твою горничную, она принесёт горячий чай, — предложил Маран.