Брачный приговор

— Ты боишься за ребенка, — неожиданно жестким голосом отзывается он. — Поэтому такая спокойная. Не провоцируешь, сглаживаешь. Ты боишься меня.

Я смотрю куда-то вниз.

Он прав.

Я замечаю, что он не приближается ко мне. Держится на достаточной дистанции, чтобы я размеренно дышала. И старается вообще не двигаться, ни одного жеста за весь разговор. Хотя Капо частенько оправдывал итальянскую кличку, взрываясь резкими движениями.

— Таня, — зовет он. — Это же мой ребенок? Мне не нужны тесты, ничего, просто скажи мне.

— А если я совру?

Я замечаю колебание в воздухе. Он все же наклоняется ко мне, пытаясь заглянуть в лицо.

— А ты сможешь? — произносит он, когда я сдаюсь и смотрю в его глубокие глаза. — Ты отвечаешь за хорошее в нашей…

Паре.

Там было слово “ пара”.

Чертов не договаривает. Искры, полыхнувшие в моих глазах, не дают. Он снова отклоняется назад, чтобы не давить на меня.

— Да, он твой, — выдыхаю после паузы. — Ты рискуешь собственным ребенком, когда устраиваешь эти безумства.

— Прости.

— Прости? Это все? Дай мне слово, что это не повторится. Слово Капо, которое так ценится в твоем бизнесе.

Я и правда сглаживаю углы. Ищу с ним диалога, хотя имею полное право на истерику. Но что она даст? Я выросла в таких условиях, что быстро привыкла жить головой. Когда у тебя нет родителей, готовых терпеть обычные детские капризы, ты учишься жить с оглядкой. На каждое свое слово и поступок. Ведь никто не подстрахует и не поможет.

Это уже в моем характере.

— Хочешь, чтобы я держался подальше? — спрашивает Чертов серьезно. — Уехал из города?

Он не хочет уезжать.

Я читаю это в его глазах.

— Так будет лучше, — я киваю. — Спокойнее для меня и ребенка… Хотя твои люди могут привезти меня куда угодно, если тебя вновь накроет. Расстояние не имеет значения.

— Тебя больше никто не тронет, — грубовато бросает Капо и тут же выдыхает, словно сам понимает, что вести нормальный диалог ему еще учиться и учиться. — Даю слово.

Мне так хочется ему верить. Я снова смотрю ему прямо в глаза и чувствую, как облегчение смывает другие эмоции.

— Я могу попросить об одной вещи?

— Говори.

— Ты можешь повысить Артема? Он вчера очень сильно помог, это он уговорил меня приехать сюда без столкновения с охраной. Если бы ко мне подошел кто-то другой, все могло случиться иначе, — я делаю паузу, показывая, что иначе значит «хуже». — Капо, тебе нужен человек, который будет тормозить тебя. Который скажет «нет» охране, не смотря на твои безумные приказы. Тебя же все боятся…

Капо усмехается, и я на мгновение сбиваюсь.

— В общем, я благодарна Артему. Он спас нас вчера.

Я тянусь к сотовому, проверяя время.

— Он в отеле, — произносит Чертов. — Он отвезет тебя назад. Тебе уже пора, я вижу.

— Лучше вызвать такси.

— Таня, — он понижает голос, из-за чего звучит с неожиданной нежностью, я даже на мгновение чувствую себя малышкой, которой пытаются объяснить очевидные вещи. — Твой отец узнает в любом случае. Его охрана упустила тебя вчера, но нет шанса, что они не заметят твоего появления утром. И такси тут не поможет.

— Я не смогу объяснить ему…

— Я объясню. Я позвоню ему.

Чертов приподнимает ладонь. Видно, в моих глазах загорается столько эмоций, что он немного придвигается. Мне чудится, что он сдерживается в последний момент, чтобы не дотронуться до моего лица. Он иногда касался меня, отбрасывая прядку волос, когда хотел сказать что-то важное.

Как вчера было.

Память странно устроена, она сохраняет некоторые вещи с невыносимой яркостью, достаточно малейшего совпадения и оживает вся картинка. А она живет в моем сердце. Я помню, как его крепкие пальцы гладили мою кожу. Как зажигали искры удовольствия. Я была такой счастливой тогда, такой беззаботной…

Неужели, он правда когда-то был моим?

Хотя бы на минуту? Секунду?

Он понимал, что творит, когда обманывал? Что ему будет нелегко потом. Ведь ему нелегко? Он весь стянут напряжением, как будто его тело из камня, и это не похмелье после вчерашнего кутежа.

С ним действительно что-то происходит.

Из-за меня.

— Войны не будет, — это тоже звучит, как обещание. — Самсонов должен хорошо понимать ситуацию. В каком-то смысле мы поменялись местами. Сначала у меня был его ребенок, теперь у него мой.

— Но мой отец не требует выкуп.

— Да, он нормальный, я подонок. Я помню.

Он говорит это без издевки.

Констатация факта и только.

Глава 30

Чертов

Я вижу, как немец выезжает с парковки отеля. Я приказал, чтобы за рулем был Артем. Пусть без водителя и охраны, только она и он.

Пусть уезжает. Малышка едва дышит, когда я рядом. Это не отвращение, но что-то, что я загнал ей глубоко под кожу. Она не может смотреть мне в глаза больше двух секунд, сразу берет передышку и готова изучать любой угол в комнате. И она то и дело накрывает округлившийся живот ладонями. Сначала напрягает пальцы, как ставит надежный барьер, а потом выдыхает, убеждаясь, что опасности нет, и проводит с лаской.

Это бьет под дых.

И то, что ей на подсознательном уровне страшно рядом со мной. Мать твою, должно быть с точностью наоборот! Я должен защищать их. Ведь она совсем малышка, а это мой ребенок. И то, что я не могу дотронуться. Провести пальцами по ее шелковой коже, почувствовать, как изменилось ее тело, приласкать…

Тяга никуда не ушла. Меня как тянуло к ней магнитом, так и тянет. Не получилось вытравить другими женщинами, не вышло залить алкоголем и шальными деньгами. Как только она уехала из моей московской квартиры, стало совсем херово. А потом хуже и хуже.

До предела.

Предел выглядит как номер Самсонова, который горит на экране моего сотового. Я вызываю его, закидывая в рот таблетки. Голова раскалывается, вчерашний вечер помню смутно. Момент, когда отдавал приказ привезти ее, задержался в памяти, а вот что было дальше? Остались лишь крупицы. Ее напряженное лицо и отдельные слова. Острее всего врезалось в память ее постоянное “Капо”.

Капо.

Капо.

Капо!

Оно полосует по мозгам вместе с противными гудками.

Еще помню, как она прижалась ко мне щекой. Говорила жестокие глупости, что готова доставить мне удовольствие, что ради ребенка готова лечь под меня. Я повидал много скверного в жизни, но это первое в списке, что я хотел бы стереть из памяти.