Брак без выхода. Мне не нужна умная жена
Шрифт:
Берусь за пуговицы на своем пальто, а сама слегка улыбаюсь. Мой муж— превосходный любовник. Что есть, того не отнимешь, конечно. Он знает, как вести себя с женщиной, и пусть мне сравнивать не с кем — я понимаю, о чем говорю. Все-таки живу не в куполе и часто слышу от своих подруг или коллег про неудачи на этом поприще. В таких разговорах я, конечно, обычно полный провал. Мне нечего сказать. Малик знает, на какую точку надо надавить, чтобы твое тело будто и не тебе принадлежало, а ему. Вот и все…
– Лилия Антоновна?
– слышу голос нашей экономки и оборачиваюсь с легкой улыбкой.
Она сразу сползает с лица, правда, когда я вижу, как Марьям спешит ко мне, чтобы помочь раздеться.
– Что случилось?
– сразу же спрашиваю, не давая ей, и дойти до меня, - Что-то с Надией?!
– Что? Нет-нет. Малышка в порядке, она спит. Все хорошо.
– Тогда в чем дело?
– Что?
– нервно усмехается она, - Ни в чем, Лидия Антоновна, просто вы рано. Давайте помогу.
Очередная неприятная волна нерва прокатывается по позвоночнику, как каток, равняющий лед. Прищуриваюсь, не сопротивляюсь, когда она забирает у меня пальто и несет его в гардеробную. Что за бред?! Она выглядела напуганной и удивленной, — неприятно удивленной, — что я приехала домой. С чего вдруг?!
Так, ладно. Что я в самом деле? Слишком загоняюсь. Придумываю. Накручиваю. В конце концов, может быть у нее личные проблемы, а я тут пристаю. Надо будет спросить попозже, аккуратненько.
– А где Малик?
Марьям Маратовна замирает. Ее взгляд тут же отправляется в непонятно-неприятное путешествие по изучению дизайна помещения, блин! Будто ответ на этот вопрос приклеен к ковру, столику или вазе с цветами на нем. Это бесит, и я хочу что-то сказать, но обрываюсь.
Ответ на этот вопрос действительно приклеен к части интерьера, но чужой его части. К дерзкой сумочке Биркин, которая так нагло и по-хозяйски притягивает все внимание мерзким, красным пятном.
Внутри происходит мини-взрыв.
Все складывается в отвратительную картину, а я моментально ощущаю себя обманутой. Потому что когда я начинала собирать этот пазл, мне на коробке обещали совсем другое! А, значит, вот так…
– Где он?!
– повышаю голос, ощущая внутри себя дикое волнение.
Часть моей души надеется, что я ошиблась. Пожалуйста…наши отношения с мужем начались не так, как принято. Он не приглашал меня на свидания, не ухаживал за мной, долго и упорно не добивался. После того как его выписали из больницы и он прошел курс реабилитации, Малик нашел меня, приехал в мой дом и почти с порога заявил: я женюсь на тебе, Лили.
Потому что — да. Я вышла замуж за того самого Медведя, который сначала спас меня, а потом я спасла его. И он обещал…обещал мне, что я буду счастлива! Что никогда не пожалею, если скажу ему да…что все у нас будет! Все и было. До этого серого, холодного вечера в конце октября, который, я уже точно знаю! Перевернет с ног на голову мою размеренную, спокойную жизнь.
Я этого еще не видела, но уже знаю, что мое сердце будет разбито, ведь я…влюблена по уши в Малика. Я полностью приняла его тяжелый характер, и пусть он совсем не похож на «принца на белом коне», я его полюбила. У меня был выбор не любить; был выбор отказать; был выбор закрыть эту историю, но я согласилась пойти с ним на свидание тогда, в яблоневом саде моего отца, и это было единственное наше свидание. Он отвез меня во Францию на частном самолете, где мы ходили в оперу и гуляли. После этого я уже не смогла сказать «нет», от его напора некуда было спрятаться. От его флюидов не сбежать. Он покорил меня своей твердостью, умом и прямолинейностью. Перед тем как поцеловать меня в третий раз, он заявил:
– Я тебя все равно достану, Лили. Чтобы ты не решила…
А я уже решила, что пусть.
И достанет, и сделает своей. Да, я влюбилась. Я ему поверила. Он говорил так уверенно, что сделает меня счастливой. Все для меня сделает! В обмен он просил только об одном: родить ему ребенка. Ну, и никогда его не предавать. Второе я не считаю за условие, ведь для меня предать — это что-то невозможное; что-то, на что я неспособна. В моей плоскости такой опции просто не существует! А в его…– Лилия Антоновна… - тихо начинает Марьям, но прикусывает губу и обрывается.
Взгляд прячет.
И мне бы так хотелось сказать, что она делает это специально! Я — русская! Я ей просто не нравлюсь, поэтому она меня тут гасит. Нервирует. Издевается! Но это не так. Малик не фанатик, которыми пугают русских девушек. У меня нет никакого дресс-кода, нет запретов на передвижения, нет запретов на развитие. Я спокойно окончила университет по специальности «история искусств», потом он подарил мне галерею, которую я назвала «Свет». Также Малик не отличается чрезмерной ревностью и агрессией. Со мной он всегда спокоен, не позволяет себе лишнего и заботится обо мне. В его доме ко мне все относятся с уважением, как к полноправной хозяйке; и с его родственниками у меня никогда не было никаких проблем! Мама Малика — Сюзанна, — любит меня, как родную дочь. Его отец? Он относится прохладно, конечно, но он в принципе прохладный сам по себе. Сдержанный и серьезный. Малик чем-то на него похож. Точнее, всем. Ругается он только в крайних случаях, матом, жестко. На меня — ни разу. Еще у Малика есть два брата и сестра: Багир, Гаяр и Лейла. С первыми двумя мы общаемся…кхм, скорее подчеркнуто вежливо, но это больше от отсутствия общих тем и интересов, а вот с Лейлой достаточно близки. Она почти моя ровесница, живет с родителями и учится на врача. Кстати, ее никто замуж насильно не пытается выдать. Так что, как-то так.
Я не страдаю. Я не чувствую себя пленницей, да и до героини мыльной оперы мне далеко. Все стабильно и хорошо. Можно сказать, ровно. Единственное, что периодически заставляет меня грустить, так это то, что Малик сидит рядом и слушает весь мой бубнеж и просто кивает. Иногда мне кажется, что он совсем меня не слушает, конечно, и иногда я на это сильно злюсь, но хорошо помню, что мне сказала Сюзанна:
«Не злись на него, дочка, если тебе будет казаться, что он к тебе холоден. Малик такой человек, но он только о тебе говорил во время реабилитации. Встал на ноги ради тебя…»
Когда-то мне нравились эти слова. Даже не так. Когда-то мне нравилось принимать на веру все слова, которые я слышала, а сейчас…все вокруг кажется таким…сюрреалистическим бредом.
– Где?!
– хрипло шепчу.
Сама не знаю, зачем…
– В кабинете.
Ясно.
Разворачиваюсь и, не снимая сапог, быстрым шагом иду прямо к цели. Внутри меня — неконтролируемый, лесной пожар, который только подпитывается словами, которые летят мне в спину.
– Лилия Антоновна, пожалуйста! Не ходите! Вам не нужно этого видеть…
Ты очень сильно заблуждаешься, Марьям. Нужно.
Мне. Это. Нужно.
А может быть, все-таки нет?…
Что-то упрямо останавливает меня, и я сбавляю шаг, который уже не похож на злой. Скорее, как у испуганного, маленького котенка.
Как только я доберусь до кабинета. Как только я открою его дверь. Как только я увижу то, что мне «не нужно видеть», все изменится.
Я не маленькая, уже знаю, что там меня ждет. Это очевидно. Пять лет перечеркнутые одной, тупой интрижкой. На столе? Что может быть отвратительней и примитивней. Какая банальность…но да, на столе, скорее всего. Или на его кожаном, зеленом диване? Где?