Брак для одного
Шрифт:
— Поговори со мной, Джек.
Я смягчил свой голос настолько, насколько мог.
— О чем ты хочешь, чтобы я поговорил?
— Просто дай мне услышать твой голос. Отвлеки меня. Ты никогда не говоришь о своей семье.
— Тут не о чем говорить. Мы не поддерживаем связь.
Не то чтобы мне было неловко говорить о своей семье, просто я не видел в этом смысла. В последние несколько недель Роуз была ближе ко мне, чем они когда-либо. Я не стану лгать и говорить, что никогда не желал иметь более дружную семью, но желание ничего не меняло.
— Почему?
— Нет конкретной причины.
— Чем они занимаются?
— Моя мать — психолог, а отец — инвестиционный банкир.
— Братьев и сестер нет, верно?
— Верно.
— Почему ты захотел стать адвокатом?
Я задумался и понял, что у меня нет точного ответа.
— Я не знаю. Это всегда было чем-то интригующим. Отец моей матери, Лидии, был адвокатом по уголовным делам, и я был высокого о нем мнения, поэтому мне казалось естественным заняться юриспруденцией. К тому же, у меня это хорошо получается.
— Ты называешь свою маму по имени?
— Да. Она предпочла это, думаю, после определенного возраста.
— Ты не хотел заниматься уголовным правом, как твой дедушка?
— Одно время я думал об этом, но оказалось, что это не мое.
— Он жив?
— К сожалению, нет. Он скончался, когда мне было тринадцать лет.
— О, мне жаль, Джек. Значит, ты не так близок со своей семьей?
— Нет. Как я уже сказал, мы отдалились друг от друга.
Несколько минут прошли в молчании.
— Сколько еще осталось? — спросила Роуз.
— Совсем немного. Ты отлично справляешься.
Она фыркнула, и, когда еще больше жидкости хлынуло вниз, ее хватка на мне усилилась.
— Ты даже не представляешь, как это странно.
— Представляю.
Еще двадцать минут прошли почти так же. С каждой минутой после часовой отметки она становилась все бледнее.
— Как ты? — спросил я, мой голос прозвучал грубее, чем я хотел.
— Не очень хорошо. Меня тошнит, и начинает болеть голова.
— Это нормально. Ты висишь вниз головой уже час. Может, хочешь еще передохнуть?
В ответ она подняла голову, и мне пришлось отпустить ее шею, чтобы она могла опереться на спинку дивана.
Я изучал чашку, пока она делала несколько глубоких вдохов.
— Еще где-то десять минут, и ты закончишь.
Открыв глаза, она также осмотрела чашку, которая была заполнена почти на 8 сантиметров.
— Как ты думаешь, когда они смогут сказать?
Я нахмурился.
— Разве ты не слышала, что сказал доктор? — Когда она посмотрела на меня пустым взглядом, я продолжил: — Он ускорит процесс для нас. К счастью, они могут сделать тест здесь, так что мы вернемся завтра и узнаем, что происходит.
Просопев, она кивнула и взяла у меня чашку.
— Твоя рука, наверное, занемела. Я подержу ее.
— Я в порядке. Я не против.
— Я знаю, но я против.
Закрыв глаза, она сделала еще один глубокий вдох и снова наклонилась, убедившись, что чашка выровнена правильно.
Когда ее левая рука обвилась вокруг колена, я, не думая, схватил ее и соединил наши пальцы вместе. На этот раз она не смотрела на меня, но и не пыталась отстраниться. Мы просто держались за руки.
Я не был уверен, кто из нас держится крепче,
но мы оставались в таком положении все десять минут, и наконец чашка была достаточно полна, чтобы остановиться.— Хорошо-хорошо, Роуз. Все закончилось.
Она открыла глаза.
— Закончилось?
— Да.
Я забрал у нее чашку и захлопнул крышку, которую они нам оставили. Я поцеловал тыльную сторону ее руки, но вынужден был отпустить ее, когда встал.
— Отдохни несколько минут, а я отнесу это медсестре.
Она молча кивнула и откинулась на спинку кресла.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы разыскать медсестру и передать ей чашку. Когда я вернулся в комнату и осторожно закрыл дверь, глаза Роуз открылись.
— Мы можем идти, Джек?
— Я думаю, тебе стоит посидеть еще несколько минут. Вот, выпей несколько глотков.
Я протянул ей бутылку с водой, которую купил для нее. Она выпила треть бутылки.
— Который час? — спросила она грубым голосом, закручивая крышку.
— Сейчас час дня.
Прежде чем я успел остановить ее, она поднялась на ноги и почти так же быстро покачнулась вперед-назад.
— Воу!
— Ради всего святого, сядь! — заворчал я, ловя ее руки, прежде чем она успела упасть. — Ты сидела с головой между ног больше часа. Ты же не собираешься встать и начать бегать вокруг. — Я попытался смягчить свой упрек. — Успокойся на секунду. По крайней мере, ради меня.
Она продолжала держать меня за предплечья и, как всегда, проигнорировала мои слова. Мы потянулись друг к другу в одно и то же время.
— Мне нужно вернуться. Я не хочу задерживать Оуэна дольше, чем это необходимо.
— Я знаю, и ты вернешься, но сейчас тебе нужно сесть на свою задницу и прийти в себя, прежде чем пытаться работать до конца дня.
Как бы я ни восхищался тем, как усердно она работала, чтобы открыть это место, сейчас было не время для того, чтобы она бегала и еще больше заболела.
Она подняла на меня глаза и кивнула. Из ее глаз исчез тот обычный свет, та искра. Она выглядела испуганной и уставшей, и это злило меня еще больше.
Я помог ей сесть и откинуться назад, занял место рядом с ней и сумел вырвать бутылку с водой из ее рук.
— Я хотела попить.
— Ты попьешь после того, как отдохнешь настолько, что сможешь стоять на ногах и одновременно держать бутылку с водой.
Это вызвало у меня косой взгляд, который я проигнорировал. Я надеялся, что она набросится на меня в ответ, как она всегда делала. Именно поэтому я всегда провоцировал ее — мне нравилось видеть этот жар в ее глазах, но она не отреагировала, и для нее даже этот взгляд в сторону был довольно слабым.
Когда она отдыхала с закрытыми глазами, я тоже откинулся назад, мое плечо коснулось ее плеча. Я провел рукой вверх и вниз по лицу, моя щетина уколола руку, став длиннее, чем я привык. Теперь нам придется ждать двадцать четыре часа. Вроде бы не так уж и много, но я не знал, как проживу этот день.
Роуз наклонилась влево и нерешительно положила свою голову где-то между моим плечом и грудью. Мое тело замерло на мгновение. Когда показалось, что она успокоилась, я осторожно убрал руку, чтобы она могла устроиться поудобнее, и положил ее на спинку дивана.