Брат и благодетель

– Игоря нет давно, - заплакала тетка Паши Синельникова.
– Он уже три года, как арестован, но он вернется, вернется, нам твердо обещали!

– Там для него коробка американских сигарет, - сказал молодой человек, причем иностранный акцент у него совершенно пропал.
– Когда будете передавать весточку Игорю Герасимовичу, напишите как-нибудь зашифрованно, чтобы только ему одному понятно было, у вас, надеюсь, есть домашние заготовки, - все остается в силе. Так и напишите: все остается в силе. И коробку сигарет не забудьте.

– Хорошо, - сказала тетка Паши Синельникова.
– А вы еще зайдете? Они все вечером собираются.

– Больше я не зайду, - сказал незнакомец.
– С вашего разрешения, я передам Гудовичу, что близкие его здоровы.

– Все здоровы, все, - заторопилась тетка Паши Синельникова, - Ленечка немного приболел, это с ним бывает, но и у него по весне пройдет, вот весна наступит...

Но молодой человек уже не слушал ее. Он исчез.

36

Через несколько дней Таню вызвали в ректорат. В кабинете, кроме ректора по кличке "Будем Отчислять", находился еще один человек, белобрысый, тоненький, один из тех, кого без специальных примет не опознаешь. И сейчас в кабинете, будь еще хоть один человек, Таня могла белобрысого не заметить, так ненавязчиво он присутствовал.

– Татьяна Игоревна, - сказал "Будем Отчислять", не знакомя с белобрысым.
– Вот должен сказать, что мы очень довольны вашим пребыванием у нас в институте, способный вы и добросовестный человек.

– Спасибо, - сказала сбитая с толку Таня.

– Вы сами видите, - продолжал ректор, - что, несмотря на некоторые сложности вашей биографии, вам лично никаких препятствий не чинится, вы учитесь и работаете, как равный со всеми остальными человек.

– Это так, - сказала Таня.

– Мы рассчитываем, - продолжал ректор, - что вы со своей стороны будете до конца откровенны с нами.

– Я в чем-то провинилась?
– спросила Таня.

– Погодите, я не договорил. Вот, познакомьтесь, Сергей Сергеевич, вы не против его присутствия при нашей беседе, он хотел лично вас видеть.

Сергей Сергеевич, не взглянув на Таню, кивнул, продолжая сидеть в полупрофильном положении.

– Так вот, подтверждаю при Сергее Сергеевиче, что вы у нас на самом хорошем счету и до последнего времени ни в чем таком замечены не были, правда?

– Мне, кажется, да, - сказала Таня.

– Так объясните, пожалуйста Сергею Сергеевичу и мне происхождение посылки, которую принес вам несколько дней назад некий молодой человек с портфелем.

– А-а-а, - после небольшой заминки сказала Таня.
– Он действительно принес, никого дома не было, кроме тетки, а она очень старая, мы бы не впустили, действительно было, было, так, кое-какие вещи из Америки, от моего дяди Михаила Михайловича Гудовича.

– Что вы сделали с этими вещами?
– спросил ректор.

– Пока ничего.

– А почему вы сразу не пришли ко мне и не рассказали об этом, как вы говорите, друге вашего дяди?

– Я не знаю - друг ли он ему, я этого человека не видела, а вещи мы, конечно, вернем, только скажите, куда, и мы вернем, конечно.

– Вещи, девочка, нас не интересуют, - быстро сказал тот, кого ректор назвал Сергеем Сергеевичем.
– А что, он вот так вот пришел и все?

– Да, - растерялась Таня.

– Принес вещи, поставил и все? А на словах, на словах он ничего не передавал?

– Нет, - сказала Таня.
– Что-то странное для папы, тетка ничего не поняла.

Ректор и Сергей Сергеевич переглянулись.

– Бестолковые эти тетки, - сказал Сергей Сергеевич.
– И моя дура. А подробней расспросить ее нельзя?

– Можно, - сказала Таня.
– Но мне кажется, вы ничего не добьетесь, она старая, и, действительно, как вы говорите, немного бестолковая.

– Жаль, - сказал Сергей Сергеевич.

– Танечка, - перейдя на ты, сказал ректор.
– Я бы очень тебя просил, если еще когда-нибудь подобное случится в твоей жизни, сразу ко мне, а теткам никаким не доверять.

– Будем отчислять?
– спросила Таня и тут же увидев недоуменное лицо ректора, спохватилась: - Вы простите, я не думала, что это так серьезно.

– А вам и не надо думать!
– огрызнулся Сергей Сергеевич.
– Вы несите и все.

– Ладно, - сказала Таня - А с этими вещами что делать?

– Сдайте, - сказал Сергей Сергеевич.
– Да, а сигареты там были?

– Нет, - подумав, зачем-то соврала Таня.

– Как - нет?
– возмутился Сергей Сергеевич.
– Что они там, с ума посходили, в самом деле?

– Сигарет не было, - теперь уже твердо сказала Таня.

– Сегодня же к вам придет человек. Все ему и отдайте. Все вещи до единой. И сигареты поищите. Должны быть.

37

Всем вместе он рассказывал про орден, это была парадная сторона жизни, орденом любовались, ахали, держали в руках; им - жене и дочке, когда все уходили, - на полу, в спортивных штанах, по каналоармейской привычке голый до пояса, в тюбетейке, тоже привезенной оттуда, говорил правду.

– Папка, ты ведь мог и не вернуться, правда?

– Как это?
– не понимал он.
– Я же вернулся.

– Многие не возвращаются.

– Ко мне сказанное тобой отношения не имеет, я мимикрирую и эти способности постараюсь передать своей дочке...

" -... Вы зачем подали заявление в партию?
– орал следователь. Поиздеваться хотели? Кто вам предлагал вступить?

– Я не умею издеваться.

– Вы зачем о своем происхождении в первой строке написали? "Я - сын жандармского полковника". Это что - не издевательство? Кто вас просил?

– Но это правда.

– Ах, правда?"

И мордой меня об стену! "Хорошенькое начало," - думаю я. Кровь на стене, кровь из носа.

" - Не надо со мной так, - говорю, - я все подпишу, без мордобоя, давайте бумагу.

– То есть, как это все подпишете?
– он опешил просто.
– Я же вам еще обвинений не предъявлял.

– Все подпишу."

И подписал, не читая, - и то, что химзавод взорвать хотел, и то, что Мишка меня еще в Тифлисе в шпионы завербовал, и то, что рассыльный в "Ревизоре" на горца похож, - усы, бурка (это их особенно раздражило), и разговоры мои с труппой подлые, я даже, грешным делом, подумал: может меня кто из своих посадил? И я уверен, что это гениальное решение мне Бог подсказал.