Братьев своих ищи…

Но никуда не исчезает, остается в моей памяти этот «простой» поступок Коли.

И я думаю, если я всю помню, значит, надо было, чтобы записано было это в мою память, чтобы мог я сказать – вот так хочу жить, так поступать, так дружить. Подняться над расчетами и пойти навстречу. Тяжело. Не просто. Но надо!

Спасибо, Коля. Я все помню, каждую деталь, все свои мысли.

И твое тепло.

/ почему ты такой?! /

Арик, мой близкий друг, позвонил и попросил поехать с ним в больницу.

Оказалось, что его двоюродная сестра хотела покончить жизнь самоубийством.

Наглоталась снотворного, запила виски, еле откачали.

Пока мы ехали до больницы, Арик рассказал, что у нее пневмосклероз.

– Это, когда легкие отмирают и превращаются в губку. Она задыхается, а сделать ничего не может. Она хватает воздух, как рыба – ап-ап-ап! И тонет… Нет кислорода!.. Тут только пересадка помогает. Но то ли легких не было, то ли они не подходили, – не получалось. Исстрадалась донельзя. И хотела уже закончить эти страдания. Чего тянуть?!

Мы ехали, Арик рассказывал и об ее муже.

– Он миллионер, – сказал Арик, – владелец IT компании, и не одной, а многих. Высокомерный, заносчивый, с зашкаливающей гордыней. Разговаривает со всеми «через губу». Подчиненные его боятся и ненавидят. Он их давит, как мух. Человек он без жалости и сантиментов. Ну, в общем, понятна картина.

– Так вот, – говорит Арик, – этот монстр признает только одного человека в жизни – свою жену Номи, то есть мою сестру. Поэтому для него все, что случилось – катастрофа.

Теперь я, наконец, понял, для чего меня Арик позвал.

Чтобы не оставаться с ним один на один.

Приехали.

Давид, действительно, не располагал к беседе.

– Как она? – спросил у него Арик.

В ответ молчание.

– К ней можно?

Ноль внимания на нас и на всех.

– Козел! – сказал Арик тихо.

– У человека жена пыталась отравиться, – говорю ему.

– Вот этого он ей простить и не может, – отвечает Арик и двигается в сторону врачебного кабинета.

Поговорили мы с врачом, выяснили, что Номи к вечеру выпишут.

Арик зашел ее проведать, вернулся весь возбужденный, сказал: «Какие страдания, господи!»

И мы уехали.

В этот же день я прочитал в интернете о Номи и Давиде.

Комментарии были безжалостные. О том, что это возмездие, что Давид – чудовище, и он должен почувствовать, что такое боль. Писали уволенные им, обиженные, их оказалось очень много. Я позвонил Арику, тот сказал: «Все это правда».

Я ответил: «Но она же как-то с ним живет».

Арик сказал: «Он на нее дышать боится».

Через две недели Арик снова позвонил.

– Ей пересаживают легкое, – говорит.

Тут уже я первый сказал: «Поехали!»

Приезжаем, сразу же от входа к нам бросается наш общий друг, Йоси. Йоси – эфиопский еврей, занимается с нами каббалой вот уже лет десять.

Йоси – это, действительно, история.

Он в 11 лет со всей семьей прошел сквозь половину Эфиопии и Судан.

Шли они в Израиль.

В нагрудном кармане согревала его сердце исцелованная картинка Иерусалима.

Нес он на себе поочередно шестерых маленьких братьев и сестричек.

Большой человек, очень мудрый, очень глубокий, очень любимый нами всеми.

И вот, он здесь.

Бросается к нам.

Арик спрашивает: «Что ты тут делаешь?!»

Тот показывает на своих родственников. Сидят тихонько вдоль стеночки, молчаливые, красивые люди в белых одеждах. Много их.

– Маме, – говорит, – пересаживаем легкое.

– Что? – спрашивает Арик.

– Ждали больше года, – говорит Йоси, – исстрадались, думали, не дождемся.

– Ты представляешь, а у меня… – говорит Арик, и не успевает закончить.

Йоси кого-то видит за нашей спиной и спрашивает: «Ну, как?» Поворачиваемся.

К нам приближается Давид.

Взгляд у него встревоженный, волосы всклокочены, смотрит только на Йоси, не на нас.

– Мысли только положительные, – говорит ему Йоси, – уверенность и благодарность. Ты слышишь?!

– Вот, ребята, – говорит он нам, – моей маме пересаживают правое легкое, а его жене, Номичке, левое, от того же донора. А это мои друзья, – показывает на нас. – Лучшие друзья, познакомься, Давид. Давид вдруг обнимает Йоси и говорит испуганному Арику:

– Его маме пересаживают легкое. Она еле дышит. Еле дышит, а мою Номичку гладит, представляешь?! Сама задыхается, а ее успокаивает. И меня тоже. Представляешь?! Задыхается и успокаивает, ты понимаешь… Его родственники меня кормили, Арик!

– Кофе ему наш тоже понравился, – говорит Йоси, – да, Давид?

– Очень.

Я стою в стороне, человек я сентиментальный, чуть не плачу.

Вижу – передо мной два мира, абсолютно разных, которые никогда бы не встретились. А тут происходит беда, и она соединяет их. «Монстра» Давида и добрейшего Йоси.

И что такого, в принципе, произошло?!

Просто Йоси дал Давиду немножко своего тепла.

И Давид растаял.

Он никогда такого не чувствовал.

Пробежала медсестра. Давид испугался.

Йоси пошел узнавать, в чем дело.

Вернулся и сказал:

– Операция проходит по плану. Номи – в норме, мама – не очень, но она молодец.

– А что с мамой? – спрашивает Давид.

– Сердце плохое, – отвечает Йоси.

– И ты не волнуешься?

– Мы знаем, что у нее сердце плохое, – говорит Йоси. – Но мама у нас сильная.

Тут еще отец Йоси добавил чувств.

Подошел и трижды обнял Давида, как у них водится, потом сказал что-то по-своему.

Йоси перевел: «Отец говорит, что молится за Номи».

Этим он просто убил Давида, тот только развел руками и уже не сдерживал слезы.

В общем, часа еще два шла операция.

Йоси ходил от стенки к стенке.

А за ним, от стенки к стенке, ходил Давид.

Так в одном горе и в одной надежде они и ходили.

Иногда переговаривались.