Братство Астарты

Он нахмурился, пытаясь изобразить максимально грозный вид, и кивнул комиту охраны:

— Возьмите людей и принесите тело легата.

Воины бросились исполнять приказ, но в этот момент вновь раздался характерный свист. Защитники города перезарядили метательную машину!

Глава 32

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию .

Город Ур

Бен Авалар никогда не брал в руки оружия. В том горном селе, где он родился, каждый мальчишка мечтал стать великим разбойником, а он хотел быть строителем. Над ним смеялись, его били, и били жестоко, но оружие так и не появилось в его руке. У горцев долины Ура была поговорка: обнажил кинжал — бей!

Так просто. Нож в руке. Значит, надо бить. Один раз ударил, и ты уже воин навсегда, а он хотел быть строителем. Он был неграмотен, не знал основ математики и геометрии, но был прирожденным инженером. Его перестали бить, когда он поставил ворот на глубокий колодец, куда женщины опускали кожаные ведра и, нагнувшись, вытаскивали их с водой, выбирая веревку. Когда сельские бабы увидели, что достать тяжелое ведро можно, просто вращая ручку ворота, а не напрягаясь изо всех сил, рискуя свалиться в колодец, то тронуть Бен Авалара решился бы только кто-нибудь совершенно отмороженный. Потом он строил мост через расщелину, а когда закончил, ушел из дома. Пристал к проходящему каравану и ушел. Караван направлялся из Ура в Царский Город, и там, после многих лет изматывающего труда, к Авалару пришла слава. Великий зодчий, механик и художник, которого знает сам император, — вот кем стал никому не известный мальчишка, начавший когда-то чернорабочим в мастерской архитектора.

Примерно за год до начала войны совет города Ура пригласил его для строительства храма. Если бы это был какой-нибудь другой провинциальный город, он бы не поехал, но своему родному Бен Авалар отказать не мог. Для него он решил создать нечто грандиозное — храм, который никто никогда не строил, — и прославить тем свой народ на весь мир. Разочарование наступило довольно быстро. Отцы города хотели просто храм, быстро и недорого, главным украшением которого было бы имя самого Бен Авалара. Целый год его кормили обещаниями, но деньги так и не нашлись. В бешенстве Бен Авалар послал городской совет к черту и решил уехать, но тут началась война. Вскоре Хозрой потерпел поражение, и долина Ура наполнилась бегущими войсками. На дорогах стало небезопасно, шайки мародеров грабили у стен самого города, и Бен Авалар позволил уговорить себя остаться. Затем пришли туринцы и взяли Ур в осаду. Наверное, он мог выйти — Константин с радостью бы принял обратно своего лучшего мастера, но Бен Авалар не мог бросить родной город в такой момент. Были долгие бессонные ночи, полные сомнений: должен ли он встать на сторону горожан или осудить их и бежать к императору, а, может, вообще отсидеться и не вмешиваться ни во что? Вчера вечером он сделал выбор. Бен Авалар вошел в зал городского совета со словами, удивившими многих:

— Чем я могу помочь своему народу?

Никто не ждал от него такого поступка. Встать на сторону Ура, пойти против императора — значило поставить крест на своей карьере, а, может, и на жизни. Если бы у них был выбор, то далеко не каждый поступил бы так же.

Командующий городского ополчения подошел вплотную к мастеру:

— Я понимаю, чего будет стоить тебе сегодняшнее решение, и, поверь, мы очень ценим твою решимость. Одно то, что такой человек, как ты, встал на сторону Ура, добавит уверенности в сердцах его защитников. — Бывший глава гильдии торговцев шерстью с чувством затряс руку Бен Авалара.

Командор гарнизона Ван Сид, когда-то дослужившийся до чина комита в имперской пехоте, с интересом взглянул на прославленного мастера:

— У нас серьезные проблемы с баллистами. Ты можешь помочь?

Это было не совсем то, чего ожидал художник. Он думал, ему сразу вручат меч и отправят на стену, где он погибнет в первом же бою и избавится наконец от мучающих его сомнений.

Бен Авалар, растерявшись, ответил, как сумел:

— Не знаю. Я могу посмотреть, но…

Ван Сид предпочел не заметить внутренних метаний Авалара:

— Вот и отлично! Утром я пришлю за тобой людей.

–

Рассвет еще не занимался, когда грохот в дверь сорвал Бен Авалара с постели.

— Мастер, туринцы идут на штурм! Я Салах, десятник личной охраны Ван Сида. Мы за вами!

— Иду! — заорал в ответ Бен Авалар, натягивая на себя рубаху.

Они бежали по узким улочкам в темноте, рискуя разбить себе головы о булыжники мостовой.

Интуитивно уворачиваясь от невидимого угла дома, Бен Авалар горько усмехнулся:

— Мы как ящерицы в каменных норах.

Внезапно Салах остановился и, указав на гигантскую башню главных ворот, крикнул.

— Мастер, вы давайте наверх! Там наша самая большая машина, о вас предупреждены. А мы к Ван Сиду.

Салах с бойцами уже почти скрылся в темноте, но неожиданно обернулся и, словно вспомнив, добавил:

— Да, командир там, зовут Сердар. Он со странностями — так вы не обижайтесь.

Наверху стоял жуткий гвалт. Почти два десятка потных мужиков суетились вокруг баллисты, что-то крутили, что-то таскали и не переставая орали. Их командир, мрачного вида горец, не обратил на Бен Авалара никакого внимания. Бросив мимолетный взгляд на появившегося на башне чужака, он продолжил раздавать хлесткие команды. Дело двигалось медленно. Двенадцать человек, по два на рычаг, напрягаясь изо всех сил, крутили кабестан, натягивая скрученные канаты и поднимая противовесы, остальные тащили здоровенный камень.

Бен Авалар присел на корточки у стены, откуда ему было хорошо видно как катапульту, так и марширующие туринские легионы. Туринцы разворачивались огромным железным зверем, каждым движением демонстрируя свою силу и непобедимость. Забыв на мгновение, зачем он здесь, Бен Авалар залюбовался грозной грацией вражеской армии. Один из стальных прямоугольников остановился напротив городских ворот и мгновенно рассыпался. Воины выстроились в десятки цепочек, по которым под прикрытием щитов потекли камни и корзины с землей. Бронированная лента с бесперебойно плывущими по ней камнями начала свою работу, и крепостной ров стал заполняться. Вокруг защелкали тетивы луков и послышались проклятья лучников, всякий раз, как стрелы застревали в щитах или проносились мимо. Вдруг ухнуло совсем рядом, и башня содрогнулась. Авалар перевел взгляд на разогнувшуюся баллисту и увидел, как огромный валун полетел в сторону врага. Уже достаточно рассвело, что можно было отчетливо различить, насколько медленно летит камень, как загодя расступаются легионеры и как с грохотом, но никого не задев, он падает, взметая комья земли.

Интуитивно, даже не заметив, что сказал это вслух, Бен Авалар отметил:

— Слишком тяжелый для этой машины.

Время текло медленно и ничего не менялось. Все утро прошло в той же безрезультатной возне. Авалар по-прежнему сидел на корточках, ни во что не вмешиваясь, лишь изредка рисуя что-то мелом на камнях. Наконец он поднялся и подошел к баллисте. Обслуга как раз заканчивала взводить ствол. Командир уже не бегал и не кричал: он, как и все, зверски устал — в первую очередь, от бесполезности их адского труда.

Поймав момент тишины, великий мастер с совершенно бесстрастным выражением лица обратился к старшему наряда:

— Вы знаете, что с рассвета вы выстрелили всего четыре раза и не убили не одного туринца?

Лицо командира орудия исказила гримаса ярости: только абсолютно безрассудный человек мог брякнуть подобное в такую минуту. Он уже хотел придушить чужака, но Бен Авалар продолжил, как ни в чем не бывало:

— Слишком неэффективно! Здесь много чего надо поменять, но это позже. Сейчас принесите вон ту сеть, которой вы поднимаете камни на башню.

Выражение лица Сердара начало меняться, уж больно спокойно и уверенно звучал голос мастера.

— Мне приказали во всем помогать вам и не мешать, но я хотел бы знать, чего вы хотите?

Не дождавшись разъяснений, он все же отдал приказ своим людям принести сеть, и Авалар указал им, что делать:

— Сеть прикрепите вот сюда, к концу ствола в виде петли пращи, если кто видел. — Затем мастер все же обернулся к командиру: — Я хочу, чтобы ваша катапульта наносила урон врагу. Этого достаточно?